Самолет пошел ниже. И Перегудов с тоскливым, щемящим чувством увидел сквозь разрывы облаков темные силуэты надстроек десятков судов, застигнутых туманом на реке и на рейде порта Молодежный. Темные, продолговатые тела барж то появлялись, то бесследно тонули в теплых испарениях реки.
Резкий северо-восточный ветер вращал мощные ветродвигатели. И миллионы киловатт – часов электрической энергии шли по кабелям в установленные на дне реки нагревательные батареи. Перегудов вспомнил свое ночное посещение завода, где изготовлялись установки, способные нагреть зимой воду в большой реке. Он вспомнил, как Вершинин с юношеской горячностью говорил ему:
«– Это не моя специальность. Но такие вещи понятны каждому, товарищ Перегудов! Над рекой навстречу злому восточному ветру будет вставать завеса теплого, влажного воздуха. Ветер станет теплее, а завеса испарений ляжет на поля слоем инея. Ученые говорят, что слой будет к весне достигать двух-четырех метров. Вы понимаете, какие накопятся запасы влаги для посевов! Я этого и не предполагал, а оказывается, наша оросительная система и зимой будет вовсю работать, накапливая влагу. В восточном районе у нас еще нет каналов и насосных установок. Но подует зимой западный ветер – и на «мертвую землю» тоже будет оседать толстый покров инея... Какие неожиданности, какие счастливые совпадения являются при решении новых вопросов техники!»
Это, бесспорно, было счастливым совпадением, позволявшим сразу и зимнюю навигацию открыть и накопить за зиму влагу.
...Но если работа ветроустановок зимой нецелесообразна и они обречены на простой, то обвинение, предъявленное Вершинину Рябчинским и Гвоздаковым, приобретает грозную реальность. Рябчинский и Гвоздаков – преступники, но с их материалом следователю Перегудову придется считаться.
Летчик уже вторично спросил Перегудова, садиться ли на маленький аэродром за новым городом порта Молодежный. Перегудов поморщился, как от сильной физической боли, и приказал лететь обратно.
Отвезя обоих ученых с аэродрома по домам, Перегудов в отвратительном настроении приехал к себе на службу. Секретарь отдела сообщила ему, что три раза звонил профессор Рябчинский. Послав в душе Рябчинского ко всем чертям, Перегудов хмуро кивнул, прошел к себе в кабинет и позвонил на квартиру Вершинину. Тонкий детский голос доверчиво сообщил:
– Папы четвертый день нет дома. Мама говорит, что он совсем запропастился. Скажите, запропастился – это очень долго получится?
– Порядочно, – невесело ответил Перегудов. – Наверно, дней семь. А ты дочка Георгия Петровича?
– Нет, я сын. Тамару мы к телефону не пускаем, она еще совсем маленькая. А мама что-то чертит. Позвать ее?
– Нет, не нужно, мальчик.
Потом он соединился с отделом охраны пароходства. Перегудов посоветовал начальнику охраны усилить наблюдение за рекой в зоне тумана.
– Особенно внимательно следите за обстановкой на тех участках, где движение судов не остановлено. Полагаю, что можно ожидать какого-нибудь сюрприза.
Позвонив в лабораторию, где должен был находиться Вершинин, Перегудов узнал, что Георгий Петрович с группой сотрудников выехал на радиозавод, а оттуда отправится в порт Молодежный для поездки на служебном пароходе управления пути.
Подумав немного. Перегудов решил все же побывать в порту. Возможно, там состоится долгожданная встреча с Садыховым. Лучше всего будет взять быстроходный вертолет. И хорошо, что он отказался от посадки самолета у Молодежного. Не следует привлекать к себе внимания.
8. Слепой рулевой ведет сквозь туман
Оставив вертолет далеко за портом, Перегудов прошел к причалам. У бетонной набережной стоял большой новый буксировщик ледокольного типа, какие Перегудов видел только на фотографиях. Попросив разрешения у вахтенного, майор поднялся на борт и прошел к капитану.
Ермилов пил чай и мрачно смотрел на лежавший перед ним приказ диспетчерской на обратный рейс. Встретили теплоход в Молодежном с триумфом, это было первое судно с низовьев. А теперь вот сиди в каюте и жди погоды. Но какая может быть погода! Прогноз абсолютно определенный.
– Ветряки остановишь, – ворчал капитан, – туман обязательно пропадет, зато река при таком морозище сразу станет. Снова ветряки пустят, река вскроется, а над нею туман стеной подымется. Вот задача-то!
Перегудов, открыв дверь каюты, сочувственно поддержал:
– Верно, Федор Егорыч! Тут куда ни кинь, все клин!
Ермилов с досадой вскинул голову и увидел человека, вежливо снявшего серую каракулевую шапку. В следующее мгновение лицо старика просияло, и он, вскочив, ухватил Перегудова за обе руки и закричал: