Господин Воробей выследил ее на Рамбла Алмандо. Сама виновата. Не стоило появляться на столь людном бульваре, даже ранним утром. Никогда нельзя забывать, что у братцев везде есть глаза и уши.
Впрочем, у Санди не было выбора. Если в карманах гуляет ветер, долго не попрячешься. Рано или поздно пустой желудок выгонит из любого укрытия. А Рамбла Алмандо — прекрасное место для охоты. Особенно с утра, после того как всю ночь гуляли туристы, а уборщики не успели навести порядок.
Потерянные монеты встречаются куда чаще, чем можно подумать. Обычно никто не обращает на них внимания — кому интересен затертый никель в грязной луже? Такие деньги даже в фонтан бросать стыдно. Однако Санди давно усвоила простой урок: большое складывается из малого, монетка тянется к монетке. Один никель, может, ничего и не стоит, зато десять — и хватит на порцию лапши быстрого приготовления или чашку дешевого кофе. Заработок не большой, но кто сказал, что легко быть принцессой? К тому же денег всегда оказывалось ровно столько, сколько нужно.
В то утро, прогулявшись по Рамбла Алмандо, Санди собрала без малого три марки. По-хорошему, на том бы и остановиться, но Санди пошла дальше, к площади Святого Себастьяна.
Город просыпался лениво. На бульвар по одной выползали ярко-красные поливальные машинки, похожие на большеглазых жуков с искрящимися водяными усами. Искать что-то после них бессмысленно — если и завалялась монетка, ее старательно смоют в канализацию. Но едва Санди собралась уходить, она увидела новенькую купюру в пять марок прямо посреди тротуара.
Санди остановилась, не веря своим глазам. Вместе с тем, что звенело в карманах ветровки, это складывалось не только в хороший обед, но еще и в ужин. Сонный прохожий прошел мимо денег, не заметив. Здесь и стоило задуматься, но урчание в животе заглушило осторожность. Так ее и поймал господин Воробей. Подкрался сзади и, когда Санди нагнулась за купюрой, схватил за руку.
Санди резко повернулась. На губах господина Воробья играла торжествующая усмешка, кривая как изгиб лезвия ножа. Господин Воробей сильнее сжал ее руку.
— Попалась… — прошипел он в ухо. Блеснули маленькие черные глазки.
Пришлось сломать ему запястье.
Конечно, для господина Воробья это не имело значения — у него даже кости были не всегда. Однако Санди выиграла пару секунд, чтобы вырваться и броситься наутек. Ей сильно повезло, что ее нашел господин Воробей — окажись на его месте господин Сойка, господин Грач или кто другой из братцев, так легко было бы не улизнуть.
Но вырваться — одно, а сбежать от господина Воробья оказалось куда сложнее. До ночи они играли в кошки-мышки по всему городу. Санди пряталась, а господин Воробей выслеживал ее, как заправская гончая. Она опять бежала, опять пряталась. До последней встречи на мосту… Последней?
Санди открыла глаза.
Первое, что она увидела: тяжелые ржавые балки высоко над головой — гнутые, похожие на огромные ребра. Зрелище не самое приятное, но всяко лучше птичьей физиономии господина Воробья. И отвратительно яркого блеска ножа у него в руке. Но в тот же момент Санди почувствовала, что на нее смотрят — внимательно и с интересом. Неприятное ощущение.
Санди повернула голову. На груде растрескавшихся каменных блоков устроилась троица странного вида — Санди не сразу поняла, люди ли это вообще. Грязные, заросшие, с опухшими морщинистыми лицами и вырядившиеся в жуткие обноски. Они передавали по кругу длинную самокрутку. То один, то другой исчезал за густым облаком дыма.
— Проснулась, — сказал первый, в натянутой на глаза красной шапочке. Вместо левой ноги у него оказалась деревянная культя; штанина ниже колена перехвачена обрывком веревки.
— Точно, — подтвердил другой. У него не было левого глаза — выпученное бельмо, словно в глазницу вставили сваренное вкрутую яйцо.
— Пфф… — сказал третий, глубоко затягиваясь. Его левое ухо скрывала грязная тряпка, как на знаменитом автопортрете Ван Гога.
Опираясь на руки, Санди приподнялась. Она лежала на груде тряпья — невозможно понять, какого именно, но пахло оно кислым. За спиной возвышалась опора моста, сложенная из темных плит. В то же мгновение над головой послышался дребезжащий грохот — по мосту промчался тяжелый грузовик.
Санди снова повернулась к троице, сидящей на блоках. Горло пересохло, но она нашла в себе силы:
— Кто вы? И где…
— Под мостом, красавица, — прищурившись, сказал одноногий. — Под тем самым мостом, с которого ты фьють и сиганула вчера ночью.
— …И где господин Воробей? — договорила Санди.
Троица переглянулась.
— Она про того, который за ней прыгнул, — пояснил одноглазый. — Ну, тот…
— Господин Воробей? Надо же!
— Улетел он, красавица. — Одноногий замахал руками, изображая птицу. — В воробьев превратился и разлетелся во все стороны. Ты не думай — мы тут в своем уме и все видели.
— Ага, — сказал тот, у кого было перевязано ухо. — Прямо во все стороны.
И троица снова уставилась на Санди.
Улетел… Санди села, привалившись спиной к холодной каменной стене. Совсем не верилось, что господин Воробей отказался от погони. Слишком высоки ставки. Она ведь была у него в руках, оставался последний шаг, а вместо этого господин Воробей разлетелся… Санди сняла с головы нечто склизкое и брезгливо отбросила.
— Ты вообще в порядке, красавица? — участливо спросил одноглазый.
— Да ты посмотри на нее. — Тип с перевязанным ухом протянул руку. — В каком она порядке? Она ж сиганула с моста, как та девица из Дании, ты рассказывал. Сам бы так бамкнулся о воду… Ты, красавица, не из Дании случаем?
— Что?
Одноногий толкнул приятеля кулаком в плечо.
— Из какой Дании, дурень? Она ж сама сказала — принцесса Калифорнии.
Санди вздрогнула. Последнее, что она помнила, — стремительно приближающаяся черная гладь реки. Дальше в памяти был провал. Как она выплыла, как добралась до берега и что говорила — все тонуло в липком черном тумане. Но, черт возьми, неужели она сказала?
— Ага, — сказал одноглазый. — Я слышал. Не знал, что в Калифорнии есть принцессы. Я за океаном и не был…
— Я тоже, — сказала Санди. — Эта Другая Калифорния.
— А я был, — радостно заметил одноногий. — Не в Калифорнии, в Панаме, но это рядом. Мы там салаку грузили.
— Точно! — Тип с перевязанным ухом хлопнул себя по коленям. — Красавица, ты есть хочешь? Ты извини, что не догадались сразу — у нас редко гости бывают.
Он ловко соскочил с плит и поспешил к закопченной железной бочке.
— У нас есть рыба, — сказал он. — Утром поймали, уже запеклась. Принцессы едят рыбу?
— Ишь закопошился. — Одноглазый показал ему язык. Повернулся к девушке. — Как зовут-то тебя?
— Санди…
— А меня Юстас, — представился одноглазый. — Это Андреас, а это Глухой Боб…
Его приятели по очереди помахали. Глухой Боб вытащил из бочки железный лист, на котором лежало нечто, что, возможно, и в самом деле было раньше рыбой. Он перевел взгляд на девушку и обратно. Что-то явно не сочеталось.
— Это наш мост, — продолжил одноглазый Юстас. — Мы его строили, а теперь здесь живем. У нас тут Философское Общество… Вот и вся история. Ну а у тебя? Что за Другая Калифорния?
— Просто другая. — Санди дернула плечом. Говорить она не хотела, но единственный глаз Юстаса сверлил как буравчик. — На самом деле ее нет. Здесь. Сейчас.
— Выходит, ты принцесса страны, которой нет?
— Я…
— Юс, — строго сказал Глухой Боб. — Что ты к ней пристал? Не видишь — девчонка сама не в себе? На вот, поешь…
Он протянул Санди лист с тем, что, возможно, было рыбой. Ни вилки, ни других приборов не предполагалось. Юстас, хмурясь, продолжал на нее смотреть. И на долю секунды Санди почудилось, что в его лице промелькнуло что-то не совсем человеческое. И очень старое.
— Тот тип… Он хотел тебя убить, да? — сказал Юстас. — Я видел у него нож. Он ведь вернется за тобой?