я — музыкант. моей группе — 20 лет. все эти годы она была и остается немодной. у меня не было взлетов и падений, не было неожиданных скачков вперед и затуханий. я пишу песни, и они равны для меня в своей значимости. может, только чуть разные в силу всевозрастающей откровенности.
а два года назад я чуть не стала модной. сиречь популярной. продолжался этот оголтелый ад три месяца лета. сначала я думала, что вакцина за выслугой лет работает и я уже доказала себе и жизни, что есть и буду, и на дешевку (читай: модную персону) меня не купишь. потом я внезапно начала замечать у себя над головой нимб, и следом выросли огромные крылья, на которых было написано «… ля! мне можно все!». потом я перестала писать песни. потом няня взяла на себя детей, меня же просто не было дома. а потом умерла бабушка, я надавала себе по роже и вернулась на землю.
и если б такая проверка не случилась — мне нечего было бы сказать. я уже теряла подлинность и вектор, который был неизменен многие годы. и теперь, только теперь я знаю настоящую цену состоянию «модный». теперь сиюминутная популярность — как лимонад «барбарис» в парке имени горького: потешить папу и друга. и это — на исходе второго сценического десятилетия.
занавес. и айда курить!
и в качестве коды.
воображаю, как удивился бы закомплексованный парень Курт Кобейн, узнав, что его подростковые отчаянные музыки станут новым революционным стилем в мире. скорее всего, услышав такой бред, грустно улыбнулся бы и послал. Винсент Ван Гог еще раз выпил керосину, если бы мы показали ему, как вальяжно и самодовольно мир расхаживает вдоль тел его картин и думает, что знает, и решает, что понимает.
хорошо, что мы живем и не видим, во что превращается наша мечта.
хорошо, что все — после смерти.
это делает нас молодыми и свободными при жизни, а моду на нас — вечной.
д. ар
Диана Арбенина. Заприте меня
Музыкант и поэт Диана Арбенина пишет, конечно, про себя и, как всегда, такую правду, какую читать трудно и не прочитать невозможно. Но на этот раз все оказывается сложнее. И вся сложность — в последней строчке.
Не читайте ее, пожалуйста, раньше времени.
я — капсула. мне необходимо сохранять целостность, иначе стенки растворятся в суете, и участь моя — что финал таблетки в прямой кишке. навылет, блин, в открытый космос.
поэтому я решила больше не покупать джинсы. носить то несметное одинаковое количество, что когда-то зачем-то купила.
также я решила вообще не покупать новую одежду.
много еды мне тоже не надо. все летит в помойное ведро, начиная от каши утром, заканчивая сырами, творожками, рыбами и тушками животных.
нового дома и квартиры мне тоже не надо.
не хочу заводить собаку. боюсь, что выть на луну мы будем дуэтом.
ездить тоже никуда не буду. если буду, то редко. и не денег жалко, а просто влом. все влом.
ходить по Парижу влом. лететь в Аргентину влом. плавать в карибском влом. влом все. включая стену плача. к ней прижиматься тоже влом.
я — капсула. я постоянно чувствую экспансию извне. мне страшно, что меня порвет внешняя сила. растащит на молекулы тряпок, самолетов, дел, городов, стран, непрочитанных книг, недосмотренных фильмов, чужих языков и странных встреч.
я как-то перестала понимать, где я, а главное — зачем.
как та элли из изумрудного города, я сижу на полу своего маленького трейлера, обнимаю руками коленки и трясусь от страха, слушая, как трещат его стены под натиском какого-то дебильного незримого урагана.
меня разрушает все. включая молекулы воздуха. я чувствую их ядом в организме.
и каждый вдох провоцирует мощный поток смертельной дозы разрушения.
пожалуйста, заприте меня дома. обеспечьте меня запасом воды, хлеба, консервов и горького, как твои поцелуи, шоколада. книги у меня есть. чернила тоже. бумаги много. музыки не счесть.
пожалуйста, заприте меня дома.
я лягу на пол и первые 5 лет буду спать. просто спать. у меня получится не сразу. первый год я, безусловно, буду мучиться, вспоминая бессмысленную ахинею, в которой болталась 40 лет. и видения пустопорожнего существования будут выгрызать мне мозг. к 3-му году я наконец пойму, что мучиться глупо: что сделано, то сделано, — и усну.
выспавшись, я подойду к зеркалу и стану разглядывать себя. ладони, грудь, ноги, лицо, шею. внимательно, но без одинаковых ежеутренних к себе претензий. я просто буду смотреть на себя, и кто знает, может, смирюсь с оболочкой, которую подарил мне господь бог. идиотские мысли укоротить нос и похудеть наконец перестанут дятлом долбить мозжечок, и я в лучшем смысле обезличу свой пол, приняв его как он есть. я возьму ножницы и срежу волосы, которые успеют нарасти на моем черепе, и пару месяцев буду гладить свой шершавый освободившийся от прошлого скальп. я включу воду и года два буду плавать и погружаться на дно. не исключено, что я научусь дышать под водой. все к тому предпосылки я имею. я в буквальном смысле растворюсь в воде и навсегда утрачу все свои запахи.