Следующее. С этого момента Мостовский является вашим адъютантом. Мимо него не должна пройти ни одна бумага, ни один приказ и ни один телефонный звонок. Люди штабс-капитана помогут вам с охраной. Ваши приказы и распоряжения будьте добры согласовывать со мной. И вот еще что. Александр Сергеевич, вы надеюсь, понимаете, что после обнародования ваших приказов об аресте изменников возврата назад у вас не будет?
Лукомский тяжело вздохнул и буркнул:
- Понимаю. Что уж теперь-то...
Я кивнул.
- Думаю, мы поняли друг друга. Теперь вы или со мной навстречу славе, или...
И уже выходя, вдруг оборачиваюсь:
- Кстати, а кто приказал кинуть в меня бомбу?
Генерал сильно побледнел и замотал головой:
- Не я! Я тут ни при чем! Я не знаю ничего об этом происшествии, но мы будем искать, Ваше Императорское Высочество!
Молча выхожу и закрываю дверь за собой.
* * *
МОГИЛЕВ. 28 февраля (13 марта) 1917 года.
Я затушил папиросу в хрустальной пепельнице. Черт, как я не люблю сигареты, а уж тем более папиросы. Нужно будет потом напрячь Джонсона, пусть он мне сигары организует что ли. Хотя какие к дьяволу сигары? Диктатор России с сигарой, словно колумбийский наркобарон какой-нибудь? Нет уж! Трубку и только трубку! Как же я соскучился по трубке. У меня дома их целая коллекция... М-да. Дома. Где теперь дом? Или, вернее, когда?
- Следует ли мне считать себя арестованным?
Вздыхаю и поднимаю глаза на собеседника. Великий Князь Сергей Михайлович в крайнем нервном напряжении, рука сжата в кулак, костяшки побелели, ноздри раздуваются. Какие мы грозные... Вслух же благодушно отвечаю:
- Нет, дядя, какие могут быть аресты? Великого Князя, как ты недавно правильно заметил, нельзя арестовывать. Вот кое-кто попробовал, и что вышло из этого? Я просто слышал, что ты плохо себя чувствуешь, вот и пришел осведомиться о твоем здоровье. Может нужно что?
- А пост охраны за дверью и внизу под окнами?
- Сугубо для обеспечения твоего покоя, дядя. Чтобы ты хорошо отдохнул, успокоился и голова твоя прояснилась. Вот у генерала Лукомского голова резко прояснилась, и он, подумав ровно две минуты, сразу раскрыл заговор против нашего обожаемого Государя Императора. В данную минуту просветленный Лукомский, вместе со своим новым адъютантом Мостовским, производит аресты заговорщиков. И знаешь, у него вдруг оказалось так много помощников по выявлению и искоренению мятежников, что я диву даюсь. И, кстати, просветленный Александр Сергеевич теперь исполняет дела наштаверха.
Сергей Михайлович удивленно уставился на меня.
- А куда делся Алексеев?
- А вот он не смог просветлиться.
- И где он сейчас?
- Думаю там, где и был полчаса назад - валяется под своим столом. Некогда им заниматься сейчас.
На меня глянули с подозрением.
- Под столом?
- Револьверная пуля пробила правый висок генерала, и он изволил скончаться на боевом посту.
- Сам?
Я усмехнулся.
- Скончался точно сам. По причине нелепого самоубийства, полный раскаяния за измену Императору. И никого из заговорщиков с собой не прихватил, представь себе. А жаль. Хотя уже троих, у кого мозги не прояснились, четверть часа назад расстреляли прямо во дворе Ставки. Так сказать, публично. И после этого действа количество просветленных в Могилеве стало расти просто с бешеной скоростью. А солдаты георгиевского батальона присматривают за выздоровлением.
Сергей Михайлович взорвался.
- Миша! Ты что творишь?! Кем ты себя возомнил?! Тебе что - законы не писаны? Что скажет Никки? Он никогда не позволит тебе...