- То есть верности нет?
- Есть, Лера, мужчина любит свою женщину, понимаешь?
- Нет, не понимаю, - и я сбрасываю вызов.
Господи, мы все просто дырки, куда суют свой член похотливые самцы!
Меня вывернуло желчью. Сижу в ванной и рыдаю. Сколько еще интересных открытий будет у меня?
Скорей бы закончился этот год!
Глава четырнадцатая Угроза
Наступило утро. Я уснула уже далеко за полночь, поэтому не выспалась и встала с тяжелой головой. Во рту была горечь, сильно болел желудок. На стрессе обострился гастрит. Если так и дальше пойдет, то опять попаду в больницу. Говорю сама себе: Лера, пора успокоиться, ничего уже нельзя изменить.
Но сердце сбивается с ритма, и подступают слезы. Вся наша жизнь разрушена до основания. Конечно, мои подруги увещевают, что я осталась при квартире, деньгах, и мой благоверный не стремиться отобрать у меня детей. Им не понять, что не деньги сейчас для меня главное, я потеряла любовь всей моей жизни.
Некогда погружаться в уныние, сейчас приедут мои родители с детьми.
Бегу в ванную, быстро принимаю душ. Наспех расчесываю волосы, даже не успеваю сделать прическу, как раздается звонок в двери. Ох, хорошо, что успела из пижамы вылезти, хоть футболку с джинсами натянула.
Я распахиваю дверь настежь и замираю. На моем пороге стоят двое мужчин: Владислав Сергеевич Архангельский, второй, видимо, сам Давид Сванидзе.
Мужчины делают шаг в квартиру, просто отодвигая меня рукой с прохода, как вещь или помеху.
Сванидзе презрительно осматривает жилище. Как был в туфлях, так и протопал в зал. Осмотревшись, он садится в кресло и кивает. Владислав берет стул, ставит напротив кресла и жестом предлагает мне сесть.
Иду, как испуганный кролик, в сторону Сванидзе, а потом вдруг «говно» во мне вскипает. Пришел тут какой-то бывший вор, порядки свои заводит, что я ему, школьница, что ли. И я прохожу через зал и сажусь на диван, закинув ногу на ногу.
- Меня Давид зовут, - криво усмехнувшись, говорит Сванидзе, осматривая внимательно меня с головы до пят.
Мужчина мне неприятен. Мало того, что лицом он страшен, так и взгляд его давящий, злой, прожигает во мне дырки. Но по нему не заметно его уголовное прошлое: нет татуировок, элегантная одежда от хорошего портного, гладко выбрит, в его лексиконе не проскальзывают жаргонные словечки. Аристократ от тюрьмы?
- Чем обязана визиту, - стараюсь вести себя спокойно, хотя внутри все горит.
- Хочу, чтобы ты мужу кое-что передала, - скрипучим голосом говорит Сванидзе, голос у него мерзкий, скрипучий, как несмазанный подшипник.
- Надеюсь вам известно, что мы не муж и жена уже три года, куда подался мой муж – мне не известно, вещи его стоят вон в тех трех чемоданах. Можете забрать их с собой.
Сванидзе кривит рожу, ему неприятен мой тон, с ним никто, видимо, так не разговаривает.
- Мне все известно: и то, что мой зятёк к тебе бегал все три года, пока жил в браке с моей дочерью, и то что недавно он нарисовался, а ты его выставила, и то, что он еще раз к тебе прибежит, - лицо у Сванидзе наливаются кровью. Того и гляди удар хватит, толстые щеки трясутся, сейчас он похож на злого бульдога, что трясет брылями.
- Тогда вам должно быть известно, что я выставила его с чемоданами на улицу, остатки вещей стоят в коридоре, можете забрать, - держу осанку, как у королевы, говорю холодно, а в душе лава бушует.
- Он к тебе еще раз наведается, а может и не раз, - Давид следит за моей мимикой, пытаясь прочитать на моем лице то, чего там нет.
- С чего вы это взяли?
- Он к тебе привязан сильнее, чем к любой другой бабе, значит, вернется.
- С Олегом мы расстались, пусть теперь его ваша дочь к своей юбке покрепче привяжет, - сердце совершает кульбит в груди, не просто вот так взять и вырвать любимого мужчину из сердца.
- Не за этим я пришёл, чтобы с тобой тут словесной рокировкой заниматься, - усмехается Давид. – Ты, когда он придет…
- Он больше не придет! – рявкаю я.
- Не ори, а слушай внимательно, - повышает голос Давид. - Ты ему передашь, если он не вернет деньги, которые украл, в течение пяти дней, то пострадаешь ты.
- С чего вы решили, что он послушается меня, - ужас парализует меня, и только усилием воли заставляю себя общаться со Сванидзе дальше.
- Послушается, - усмехается Сванидзе.
- Вы переоцениваете мою значимость.
- Я недооценил тебя, кто ж откажется от такой красотки, - и Давид сальным взглядом окидывает меня. – Бежать задумал твой муженек. И билетики уже приобрел на тебя, себя и деток.
Страх! Господи! Олег совсем ума лишился? Мало того, что ввязался в какую-то аферу, так еще и меня с детьми туда тянет.