- Лера, проходи, я рад принять тебя у себя, - Сванидзе растягивает свой рот в улыбке, делает широкий жест, вот только его глаза остаются холодными.
- Спасибо, мне и тут хорошо, - холодно отвечаю я.
- Лера, я надеюсь на конструктивный разговор, - Сванидзе осматривает меня с внимательностью покупателя, наверное, так евнухи осматривали на базаре рабынь для гарема. – Ты прекрасна, как дикая орхидея. Ты видела орхидеи в горах? Нет? О, я тебя отвезу и покажу, как они прекрасны, тонки, изящны.
- Давид Леванович, давайте ближе к делу, что вам от меня надо? – обрываю я престарелого Казанову, сейчас мне в уши льет, а потом просто в койку потащит.
- Я хочу, чтобы ты поехала со мной заграницу, я покажу тебя мир, Лера. И мне нравится твой деловой подход.
- Странное предложение, вы не находите? В качестве кого?
- В качестве моей женщины, - и у Давила загораются глаза похотью, точно также, как несколько минут назад горели у его охранников.
- Если я скажу, нет?
- Лера, ты же умная женщина, все понимаешь. Разница в обращении между моей женщиной и моей подстилкой огромна, - он хищно улыбается. – Лера, я очень богат, у меня огромные деньги лежат во Французском и Швейцарском банках. Я брошу к твоим ногам всё. Ты можешь проматывать миллионы, покупая себе тряпки, ничего тебе не скажу. Буду украшения дарить с бриллиантами. Яхты, клубы, курорты. Все для тебя.
- То есть, по-вашему, суть жизни: покупать кучу тряпок, забить ими шкафы, увешаться брюликами, как новогодняя елка, и жрать от пуза в лучших ресторанах мира? Так что ли? А душа, семья, верность, порядочность где?
- Лера, надо наслаждаться тем, что дает жизнь, мы живим лишь раз, - Сванидзе смотрит на меня свысока, как на дурочку.
- Я ценю свою семью, детей, и верю в семейные ценности, а еще в бога, но вам, видимо, этого не понять.
- Лера, бога нет, меня подставил мой лучший друг, он выстрелил мне в спину, прострелив мне легкие, не захотел делить добычу. Я полз несколько километров, харкая кровью. Я был по ту строну, там ничего нет, не бога, не черта, пустота.
- У вас Давид нет друзей, потому что друзья не стреляю в спину, вы не знаете, что такое дружба, любовь. Откуда вам ведомо, если бог? Вас там черти должны были встречать с вилами, - припечатываю его словами.
Но он лишь усмехается.
- Ну, тогда тебе такой расклад: я тебя сейчас пользую, как дешевую шлюху, а потом отдаю своим мальчикам. И там тобой будут пользоваться пока не сдохнешь или не надоешь. Тебе отсюда не выйти.
Я с тоской смотрю в окно. Только начало вечереть. В январе темнеет рано, но до ночи далеко. Смогу ли я продержаться?
- Я не буду ни вашей шлюхой, ни вашей женщиной тем более.
Давид смеется, его смех противный, скрипучий, перемежается кашлем с мокротой. А я молю бога, чтобы он поскорее забрал эту скотину из нашего мира, чтобы Давид больше не топтался по человеческим судьбам.
- Ну, тогда я тебя отымею во все щели, как я люблю, а через часик спрошу еще раз, - смеется он и идет ко мне.
А я цепенею от ужаса.
По его походке никак не скажешь, что ему много лет, как тигр крадется к добыче.
Но и я не лыком шита. Ему осталось сделать до меня пару шагов, как я срываюсь с места и бегу. Давай, тварь, догони меня. С твоими-то легкими ты явно на спринтера не тянешь. Но Сванидзе на удивление легко пускается в погоню. Кажется, ему это даже нравится. Я легко пробегаю между нагромождением мебели, он же сносит все на своем пути, вот и посуда летит на пол, падают стулья. Я пытаюсь попасть в другие помещения, ломлюсь во все двери, но они закрыты. Через несколько минут бега, Сванидзе начинает задыхаться. Но и я бегу уже не так резво. И на одном из поворотов, он ловит меня за волосы, наматывая их сразу на кулак.
- Ну, что? Попалась, стерва, - рычит он, но я размахиваюсь и бью его гвоздем в руку. – Ааааааааа…
Он орет и трясет рукой, из которой брызжет кровь, а я уже перепрыгнула через диван, по пути подняв с пола ножку от разбитого бокала. Она острая и держать ее в руках удобнее, чем гвоздь.
- Сука, какая же ты сука, но я люблю горячих девочек, - рычит Сванидзе, бросаясь за мной.
Он дышит уже надсадно, часто кашляет, его легкие хрипят, но он продолжает быстро двигаться. Я не успела увернуться, как Давид схватил меня за руку. И тут уже я не выдержала, мне нечего терять. И бью его осколком бокала в лицо. Кровь брызжет из раны, бокал разрезал ему щеку. Глаза Сванидзе наливаются кровью, он похож на разъяренного быка на корриде, которого уже ранил матадор.