Думаю, что это преувеличение. Хотя, признаюсь, в начале 1980-х годов я разделял точку зрения Наташи. В начале 1984 года, когда новодеревенский приход терзал КГБ, отца Александра вызывали на допросы едва ли не ежемесячно, а большинство прихожан разбежалось и попряталось, я задал ему вопрос, не являются ли бесплодными его пастырские усилия. Он спокойно ответил: «Я никогда не жалел о избранном пути. Он неотделимо сросся с моим существом и сейчас так же органичен, как цвет глаз или волос. Но действительность порой внушает грустные размышления. Тем не менее я об этом почти не думаю. Дело Церкви – дело Божие, а мы призваны реализовать свои силы для Нее, не ожидая плодов. То, что нужно – даст всходы рано или поздно. Неблестящий человеческий материал не аргумент. Раз даны такие люди, надо работать с ними. Да и не такие уж они безнадежные» [17] . Он понимал правоту Тютчева: «Нам не дано предугадать, / Как слово наше отзовется». О плодах и всходах будет судить Высший судия. В то, что тоталитарный колосс рухнул, вложена, пусть и малая, толика отца Александра и его прихожан. Одному из прихожан, рассказавшему ему о том, что они с другом еще в 9-м классе, подобно Герцену и Огареву, дали клятву на Воробьевых горах на всю жизнь беспощадно бороться с коммунизмом, он спокойно ответил: «Я не знаю более антикоммунистической книги, чем Евангелие».
Необходимо согласиться с Наташей, что в начале 1970-х годов мы с большим вниманием следили за борьбой диссидентов и читали открытые письма Александра Солженицына и Андрея Сахарова. Но все-таки большая часть прихожан отца Александра прислушивалась к его словам и кропотливо занималась самообразованием, в том числе и богословским. Этому немало способствовали Честертон и Льюис. Наталкиваясь в их произведениях на ссылки на кардинала Ньюмэна [18] или на Фому Аквината, мы искали их работы, чтобы восстановить разорванную связь времен. И пусть этим занимались лишь десятки прихожан, процесс духовного освобождения все же продолжался.
К сожалению, он не был ровным и эволюционным. Советский режим агонизировал, но последние судороги, казалось, могли уничтожить появившиеся ростки. В 1982 году Юрий Андропов, глава всемогущего КГБ, рапортовал ЦК КПСС, что с диссидентским движением в СССР покончено. Но добавил, что часть диссидентов ушла в Церковь и необходимо вновь «почистить» церковные ряды. Едва ли не в первую очередь подвергся чистке новодеревенский приход.
Осенью 1983 года был арестован бывший прихожанин Новой Деревни Владимир Никифоров. В конце 1970-х годов он прислуживал в алтаре Сретенского храма, затем в начале 1980-х годов поехал в Словакию и там будто бы был рукоположен во священника каким-то тайным католическим епископом. Отец Александр был против тайного священнического служения Никифорова, понимая, что при тотальной слежке и прослушке он обречен. Но Володя решил все же идти избранным путем. Нетрудно понять, что вскоре его служение, как и предвидел отец Александр, было насильственно прервано. Он не выдержал условий содержания в Лефортовский тюрьмы и поведал сотрудникам КГБ о той сложной работе с прихожанами, которую вел отец Александр. Наш прихожанин Андрей Бессмертный вспоминал о Никифорове: «В тюрьме он провел четыре месяца (по другому источнику – 9 месяцев). По делу были вызваны около 40 человек. Среди них дети. Он выбрал несколько (1)причудливую(2) линию защиты: назвать всех без исключения, дабы продемонстрировать, насколько широко и далеко простирает христианское движение свои руки в дела человеческие и что оно-де в любом случае уже неподконтрольно. Какую роль во всей этой истории играло Володино (1)эго(2), сказать не могу. Осуждать Никифорова мне трудно, хотя, по его милости КГБ открыло дело и против меня, и довольно долго (1984 - 1986) держало под тесным и душным колпаком, повторяя на допросах отцу Александру, что диакон Александр Борисов и Андрей Бессмертный тоже пойдут за решетку» [19] .