Политкорректность вообще штука скользкая. Просто пока ничего лучше не придумали. Она подразумевает, что некое большинство, считающее себя «нормальным», как бы разрешает остальным считать себя не хуже. На самом деле, как говорил герой Саймака, и терпимость и нетерпимость — одинаково грязные ругательства. Люди Дома не политкорректны, физические недостатки, собственные и других, принимаются во внимание и учитываются наряду, скажем, со способностью Горбача играть на флейте, а Табаки — петь песни Дождя.
Тут я немножко отвлекусь.
Мало у кого хватает независимости и широты мышления принимать людей такими, какие они есть, с учетом всех их особенностей и странностей, не рассматривая их как представителей какой-либо группы — «нетрадиционной сексуальной ориентации», «людей физического труда», «афроамериканцев» или, совсем уж горькая издевка мне в этом мерещится, «альтернативно одаренных» (на объединении людей по внешним признакам и жиреет фашизм в любой его форме). Мало кто умеет воспринимать каждого отдельного человека именно как единственную и неповторимую личность с набором симпатичных лично вам и лично вам несимпатичных черт, как это делают обитатели Дома в романе Петросян. Собственно, это и есть единственно правильный вариант отношений между людьми, да вот почему-то все не получается.
Представим, однако, что запрет на манипулирование с человеческим геномом будет обойден или отменен (прогресс остановить еще никому не удавалось, а соблазн слишком велик), и мы получим не относительно однородное человечество, но людей с разным набором способностей и качеств. У Сергея Лукьяненко в «Геноме» было об этом, у Горалик и Кузнецова в «Нет!» было об этом, и еще много у кого. Или представим, что при общении в виртуальной среде каждый сможет принимать тот облик, который кажется ему наиболее соответствующим своим внутренним ощущениям, — мы и сейчас общаемся в Живом Журнале с людьми, которых опознаем только по «юзерпичкам»-аватаркам. А если такая аватара станет каждодневной социальной личиной каждого? Нам придется очень сильно пересмотреть свои представления о «политкорректности», о «терпимости» и «нетерпимости».
В этом смысле роман Мариам Петросян — прекрасный психологический тренинг. Отсюда — еще один слой смысла.
3. Это фантастический роман.
Почти каждый обитатель Дома обладает помимо, скажем так, анамнеза еще и некоторыми волшебными свойствами. Например, может произвольно (или непроизвольно) покидать Дом — кто только духом, а не телом, а кто и телом — и оказываться «на другой стороне Дома». Это не ненавистная Наружность, попав в которую многие даже заболевают загадочной болезнью, покрываются сыпью и чуть ли не меняют облик. Это некое странное место, подчиненное своим законам. По-своему очень жестокое, где можно погибнуть, но можно и выжить, а выжив, добраться (неходячие тут обретают ноги, незрячие видят, а кое-кто и летает) до Леса или Холмов. Лес — цель и мечта каждого Прыгуна, что-то вроде утерянного рая. В Холмах, вернее под Холмами, можно, задобрив местных богов, полностью преобразиться, необратимо и непредсказуемо изменить свою природу. Поэтому в Холмы обитатели Дома заглядывают только в крайних случаях. «На ту сторону» ходят Ходоки и Прыгуны — одни попадают туда по своей воле, другие — нечаянно и не властны управлять событиями. Одни обретают там приятный или удобный облик, другие — истинный свой облик, далеко не всегда приятный и еще менее удобный, который обычно различают лишь местные визионеры. «На той стороне» можно провести несколько лет жизни, тогда как в самом Доме для стороннего наблюдателя проходит несколько минут. А можно — застрять там надолго, пока твое тело будет валяться на койке в Могильнике. И это отнюдь не метафизические путешествия. Слепой ходит «на ту сторону» под личиной Оборотня, и его при визите к воспитателю Ральфу рвет полупереваренными мышами, на которых он охотился. Лес и «та сторона» населены, там есть города, товарно-денежные отношения, банды на мотоциклах, придорожные забегаловки… Но все как-то зыбко, неопределенно. Некоторые обитатели Дома, однако, предпочитают в конце концов уйти туда — они «люди Леса», они не приживутся в Наружности. Возможно, они и пришли в Дом из Леса, как, например, подруга Сфинкса, загадочная Русалка, или из другого мира, как две Смерти — брат и сестра.