Иван Толстой. Одеть и срочно отправить в Париж! — “Огонек”, 2010, № 4,
1 февраля.
“Его [Пастернака] собственные воспоминания о речи в Пале Мютюалите не подтверждаются никакими сторонними свидетельствами. По его словам, он будто бы вышел перед переполненным залом и произнес: „Я понимаю, что это конгресс писателей, собравшихся, чтобы организовать сопротивление фашизму. Я могу вам по этому поводу сказать только одно. Не организуйтесь! Организация — это смерть искусства. Важна только личная независимость. В 1789, 1848 и 1917 годах писателей не организовывали ни в защиту чего-либо, ни против чего-либо. Умоляю вас — не организуйтесь!” Так рассказывал он своему гостю Исайе Берлину. <...> Однако никто из присутствовавших подобных слов Пастернака не запомнил. Ни сидевшие в зале, ни стукачи из советской делегации, ни писатель-чекист Киршон, ни Андре Мальро, который синхронно переводил выступление Пастернака. <...> Свершилось ли все это в его помутненном сознании, а не наяву? Кажется, да. После краткой речи Борис Леонидович стоял за кулисами, растерянно повторяя только одно: кто отвезет его в гостиницу?”
Лев Усыскин. Сэлинджер как повод. — “ Cogita!ru . Общественные новости Северо-Запада”, 2010, 29 января <http://www.cogita.ru>.
“Но и не это все-таки главный недостаток работы Райт-Ковалевой. Переводчица, в общем, честно переводила предложение в предложение, стараясь соблюдать максимальную семантическую точность, но… вместе с грязной водой, похоже, выплеснула и ребенка. Дело в том, что речь Холдена строится всякий раз по довольно характерной модели. Он, допустим, собирается что-то сказать утвердительное, начинает и, уже по ходу говорения, начинает в этом сомневаться, к концу высказывания вовсе переворачивая начальное утверждение с ног на голову. (Такое сальто не вмещается обычно в предложение, занимая абзац, — но этот уровень аутентичности переводчица не отслеживала, полагая, что достаточно добиться адекватности на уровне более мелких речевых конструкций.) И это не просто стилистическая особенность языка героя-повествователя, а структурообразующая вещь”.
См. также на эту тему статью Вл. Березина “Превращение Воннегута” в настоящем номере “Нового мира”.
П. И. Филимонов. Несколько ножей в спину поэзии. — “Новые облака”. Электронный журнал литературы, искусства и жизни. Ежеквартальное издание, выходит с 2007 года. Тарту — Таллинн, 2009, № 3-4 (55-56), 31 декабря <http://www.tvz.org.ee>.
“<...> поэт совершенно точно является ретранслятором, поскольку очень часто мысли, образующиеся в итоговом тексте, никогда не могут прийти в голову тому человеку, который их записал. Я сужу по себе, порой некоторые наблюдения или мысли, присутствующие в текстах, выходящих из-под моих пера и клавиатуры, поражают меня до столбняка, до окаменения, до Лотова соляного столпа, как не могут поражать человека его собственные мысли. И тем не менее — все равно я утверждаю, что в поэзии нет ничего мистически-эзотерического. То необъяснимое, которое присутствует в поэзии, не имеет мистической природы, скорее это относится к неисследованным возможностям человеческого мозга, это что-то до крайности гуманистическое, земное, ноосферическое, если хотите. Готов согласиться, что запасники поэзии находятся именно в ноосфере, всеобщей карте памяти человечества. Просто вот поэтам по непонятным причинам дарован доступ в это хранилище. Если хотите, у них есть код доступа, хакерская программа, взламывающая защиту — неизвестным лично мне способом. Поэтому тексты чаще всего умнее и глубже своих авторов”.
Игорь Фролов. Геометрия литературы. — “Урал”, Екатеринбург, 2010, № 1 <http://magazines.russ.ru/ural>.
“Приведу в пример журнал [„Бельские просторы”], в котором служу, — какой-никакой, но срез литературной ситуации в стране. Не знаю, как там в московских, но в провинциальном журнале в силу его одинокости (он как старая аптека, где можно найти все) приходится поступаться принципами чистой литературы. Бывают материалы, которые сами по себе не имеют литературной или публицистической ценности, но в обмен на их публикацию можно, к примеру, улучшить ситуацию с тиражом, подписать энное количество школьных библиотек и т. д. Таких материалов (не говоря уже о текстах надоедливых заслуженных графоманов) достаточно для наполнения каждого номера до половины. Главному редактору нужно быть настоящим слаломистом, чтобы увернуться от совсем уже позорных, пусть и выгодных журналу, предложений. <…> „Сбили” номер и смотрим — а что есть в худблоке хорошего — рассказ, повесть, — что в этом номере оправдает наше звание литературного журнала? Нужна хотя бы одна единица текста, который близок к настоящей литературе (тот самый гвоздь). Так вот представьте себе, что чаще всего такой единицы нет. И не потому, что мы преградили таланту дорогу. Ее нет среди принесенных и присланных по почте рукописей”.