— Катка, выключи рацию, экономь заряд. Если мы не появимся в течение десяти минут, включишь её снова. Приём, — сказал я ей, перебивая нескончаемый поток информации.
Уговаривать девушку не пришлось. По её словам, рация уже издавала писк, предупреждая о потере заряда батареи. Она спешно попрощалась, сказав напоследок, что верит мне, будто бы пыталась убедить в этом саму себя, и отключилась. Я переключил тумблер передатчика на громкую связь и немедля запустил сканирование эфира. Ждать пришлось совсем недолго. Практически сразу из динамиков донёсся знакомый голос Колобка, который методично зачитывал короткую инструкцию по спасению и называл пункты остановок вдоль трассы движения состава. Наверняка частота, по которой транслировалось сообщение, была заблокирована постоянно повторяющейся петлёй. Поэтому Катку никто и не услышал. Наша портативная рация, которая была настроена на обусловленную частоту, была без дисплея. Поэтому я её и не знал. Связаться по ней можно было, находясь недалеко от второй рации. Всё это я понимал хорошо, но всё же, без особой на то надежды, я нажал на кнопку передачи и произнёс:
— Зденек! На связи Макс. Вы меня слышите? Приём.
Кристина стояла поодаль, напряжённо вслушиваясь в треск эфирных шумов. Но как я и предполагал, состав был слишком далеко от нас. А использовать мощную рацию Матильды вслепую было то же самое, что искать иголку в стоге сена. Я посмотрел на Кристину и покачал головой. Она разочарованно повернулась ко мне спиной и присела в кресло. Мне хотелось её успокоить, сказать, что Алина в порядке и что скоро мы снова встретимся, но на панели вдруг что-то запищало, и металлический женский голос стал вещать что-то на бельгийском. Я глянул на экран навигационной системы, думая, что это она меня предупреждает о смене курса. Но нет. Путеводная линия по-прежнему вела прямо по трассе. К съезду на грунтовку оставалось ещё около километра, и пищать ей было явно рано.
Дизель? Масло? Я затормозил и повернулся к Игорю. Он был среди нас единственным сведущим, кто мог дать объяснение этим странным звукам. Но тот всё так же лежал без сознания и помочь мне был явно не в состоянии. Дети сидели смирно на своих местах. В руках Марка появился взявшийся откуда-то планшет. Видимо, его откопала Кристина где-то в личных вещах экипажа, игнорируя неприкосновенность чужого имущества. И теперь детки увлечённо смотрели на экране что-то интересное, позабыв на мгновение о пережитых ужасах прошедших дней. Зум не прекращался ни на минуту, заполняя собой всю кабину низким, тревожным звуком.
— Да Боже, что это? — воскликнула Кристина, прикрывая ладонями уши. — Отключи этот звук, Макс, отключи его.
Я уставился на маленький дисплей на панели управления, над которым мигала красная диодная кнопка. Но прежде чем мне удалось к ней дотянуться, звук прекратился. На маленьком дисплее, величиной в смартфон, мерно мерцала паутина, которую мне не раз доводилось видеть в кинолентах о Второй мировой войне. Что-то типа сонара на подводной лодке, где к ней неуклонно приближаются маленькие точки — торпеды. В нашем случае точек никаких не было, но остальное сходство меня заставило задуматься. Я наклонился к экрану и разобрал мигающую надпись в нижней его части: "Air-to-Surface Missiles". Перевёл я это дословно: "Воздух к земле ракеты" и не сразу понял смысл этой фразы. А когда он до меня дошёл, я вдавил педаль газа до упора и дёрнул руль влево. Матильда взревела как раненый зверь, пробила дорожное ограждение и ринулась вниз по склону. Я действовал интуитивно, понимая, что если на нас летит самонаводящаяся ракета, то все мои действия не стоят выеденного яйца. Но куда разуму тягаться с инстинктом самосохранения! Мы не перевернулись лишь благодаря отличной устойчивости броневика, который с почётом выдержал все надругательства над инструкцией безопасного вождения.