Больших надежд на то, что их передачу кто-нибудь услышит, Антон не возлагал, так как считал, что выживших осталось не так уж и много. Он был в этом столь уверен, что даже не подумал о системе обратной связи, наказав Колобку лишь записать названия станций и приблизительное время прибытия на них состава. Каково же было общее удивление, когда на каждом пункте сбора их радостно встречали ободранные, но донельзя счастливые люди. Их оказалось так много, что к составу пришлось прицепить ещё несколько спальных и плацкартных вагонов, чтобы обеспечить всех жильём.
В основном всё проходило гладко, и никто из новоприбывших не пытался внести в заезженный уклад общества свои собственные правила, но один раз состав оказался под угрозой захвата. Засада была организована по всем правилам партизанской войны. На подъезде к одной из небольших станций, прямо поперёк рельсов на железнодорожном переезде, стояла фура, из-за которой выглядывало несколько вооружённых человек. Томаш отдал приказ протаранить преграду, и состав легко, как по маслу, прошёл сквозь прицеп, даже не замедлив ходу. Вслед тут же забарабанили пули нападавших, но как-то сразу стихли, когда по ним прошлись прицельной очередью из крупнокалиберного пулемёта, сведя все потуги горе-партизан к нулю.
После этого случая пришлось предпринимать экстренные меры безопасности. Прибывающих к составу людей сразу же разоружали и проводили трёхфазное собеседование на выявление опасных индивидуумов, и лишь после этого впускали внутрь. Те же, кто представлял собой хоть малейшую опасность для общества, выпроваживались вон. Такое решение Антон принимал без каких-либо сомнений или угрызений совести. Слишком большая на нём лежала ответственность, чтобы экспериментировать, подвергая риску всех тех, кто ему доверился.
Среди новоприбывших оказалось много ценных кадров. Это были и ремесленники, и военные, и даже два сантехника. Но наиболее ценными кадрами оказались два хирурга с многолетним опытом, врач-педиатр и несколько квалифицированных медработников. Они стали поистине бесценным приобретением для всех обитателей состава. В общем, за весь пройденный ими путь с момента нашего расставания прирост пассажиров составил около трёхсот человек. Многие из них сразу же приступили к своим новым обязанностям, которые им были оперативно определены управлением состава. Теперь люди взаимодействовали друг с другом как отлично отлаженный механизм, создав маленькое государство на колёсах, где верхи могут, а низы хотят. Никто не роптал, и ни один человек, даже больной или немощный, не отлынивал от своих обязанностей, хорошо понимая, что их жизни напрямую зависят от их деятельности.
Наших раненых тут же унесли в санитарный вагон, где им оказали быструю медицинскую помощь, практически вырвав Игоря с того света. Появлением среди людей Аделаиды и Вены мы, на вздор ожиданиям, никого не удивили. Среди спасённых оказалось ещё восемь таких же полоиммунных. Это новое название, как и многие другие, появившиеся в обиходе в последнее время, придумал Колобок. Он вообще оказался мастером на всякие фонетические новшества. Видимо, сказалась моя школа.
Нас он встретил тепло, но с душком возрождённой значимости. Ведь теперь он выполнял немаловажную функцию: следил за порядком и, на правах юриста со стажем, являлся автором нового свода законов нашей маленькой коммуны. Маша, напротив, ничуть не изменилась и по-прежнему обращалась ко мне на "вы". Она крепко обняла всех нас по очереди, потрепала по голове Лукаса и, захлёбываясь от избытка чувств, на одном дыхании рассказала нам о том, как ей посчастливилось найти убийцу своих родителей.
Случилось это днём ранее на одной из станций, где состав подобрал двадцать потрёпанных невзгодами беженцев. В одном из них она едва признала своего сводного брата, которого она с первого же дня заподозрила в убийстве родителей. Вид его был настолько жалок, что на мгновение она засомневалась в своём желании отомстить за содеянное преступление. Но стоило ей взглянуть на отцовские часы на его запястье, которые ему на юбилей подарила мама, как жалость тут же улетучилась.
Бойцы молодой гвардии по приказу Маши раздели его догола и обнаружили остальные предметы из родительского дома. Он валялся у неё в ногах и клялся, что это не он убил отца, что это были его дружки-наркоманы, с которыми он позже за это злодеяние расквитался. Но Маша не стала его слушать и лично приковала наручниками к перилам станции. Ночью его ждала незавидная участь. Участь настолько страшная, что мгновенная смерть была бы для него освобождением. Он до последнего пытался вымолить себе пощаду, но Маша осталась непреклонной, хотя, где-то глубоко внутри, она была близка к уступке. Её сомнения оборвал Антон, пославший её на обход состава, и Маша с облегчением подчинилась. Теперь, глядя назад, она понимала, что второй раз ей сделать подобное не удалось бы. В тот вечер она исчерпала все свои запасы озверина.