— Контакт! — крикнул один из бойцов, стоящих у турели, и вопросительно уставился на меня. — Человек пять на подходе.
Стоило мне выглянуть в амбразуру, как стало ясно, что переговоры с нами вести никто не собирался. Семеро вооружённых штурмовыми винтовками людей, облачённых в стандартные камуфляжи чешской армии, перебегали от укрытия к укрытию, с каждым разом продвигаясь всё ближе и ближе к насыпи.
— Контакт! — крикнул дозорный в задней части дизелевоза. — Сука, как же их много!
Их оказалось и впрямь много. Они подтягивались к нам, словно тараканы, со всех сторон. Видимо, командование их рассредоточило вдоль всей полосы, предполагая одновременный захват всего состава. Теперь же они получили приказ стянуться к баррикаде. Действовать нужно было немедленно, иначе нам было бы несдобровать. Я вызвал по рации Антона и вкратце доложил обстановку. Он, как и следовало ожидать от умного человека, не задал ни единого вопроса, полностью положившись на моё суждение. Я же принял решение пробиваться к своим с боем, и отряд меня с воодушевлением поддержал. В их глазах светился азарт. Вот он, долгожданный миг славы! Заклацали затворы, каждый из бойцов взял на мушку свою цель, и в кабине воцарилась абсолютная тишина, сквозь которую были хорошо слышны звуки передвигающихся по насыпи людей. Экипаж Матильды навёл ствол тридцатиметровой пушки на низенький деревенский домик, откуда в нашу сторону прилетела крупнокалиберная пуля.
— Огонь! — гаркнул я и первым выстрелил в подбегающего к локомотиву бойца.
Тот вскинул руки и брякнулся лицом в гравий. Этот сигнал подхватили все. Вокруг загрохотали выстрелы из всех стволов. Нападающие стали падать, как спелые яблоки под крупным градом. Гулко ударила пушка Матильды по укреплённому объекту на чердаке ближайшего к нам дома, и он вспыхнул, как спичечный коробок. Те из бойцов противника, кто оказался у самой насыпи, были уничтожены мгновенно; те же, кто не успел к нам добежать, бросились врассыпную. Пётр включил реверс, и мы стали медленно отъезжать назад, поливая окрестности короткими очередями. Бойцы не тратили боезапас попусту. Сказалась муштра Томаша: каждая пуля непременно обрывала чью-то жизнь. А вот пулемёты строчили без умолку, обезвреживая укреплённые пункты, за которыми мог скрываться снайпер. Противник был шокирован и практически не оказывал сопротивления, неся серьёзные потери. Но вскоре что-то в их поведении изменилось, и по дизельному локомотиву застучали пули разных калибров. Один из пулемётчиков вскрикнул и замертво повалился навзничь. Крупнокалиберная пуля, пробив бронежилет насквозь, врезалась в металлическую стойку переборки и отрикошетила, впившись в ногу второго бойца. Тот дёрнулся, но в пылу сражения даже не осмотрел свою рану, продолжая обстреливать противника. Стоящая рядом с ним Алина мгновенно отложила свою винтовку и стала умело, и откуда у неё это взялось, обрабатывать его рану.
В кабине стоял неимоверный шум. Пётр подогнал дизелевоз к погрузчику и попытался было спихнуть его с путей, но не тут-то было. Komatsu качнуло на огромных колёсах, послышался треск рвущегося металла, но сбросить погрузчик локомотив так и не смог. И как раз в эту секунду впереди что-то грохнуло, и кабина озарилась ярким пламенем. Петра отшвырнуло в сторону, а бойцу, который стоял рядом, напрочь снесло голову осколком. Локомотив остановился. Я подбежал к переднему окну и увидел пылающую платформу.
— Уходим! С собой оружие и боеприпасы! — крикнул я уцелевшим бойцам. — Всё остальное остаётся здесь!
Никто из них не стал задавать лишних вопросов. Пулемёты сняли с турелей, бойцы накидывали на себя рюкзаки с боеприпасами. Я же, схватив гранатомёт, всунул в него выстрел, ударом ноги выбил двери и выскочил на насыпь. Где-то недалеко грянул громкий выстрел, и в том месте, где мгновением ранее находилась Матильда, образовался огненный шар.
Взрыв был столь мощным, что платформу подбросило вверх. Сцепка не выдержала напряжения и лопнула, словно резиновая. То, что осталось от платформы, вместе с горящим БМП, покатилось в сторону человеческой баррикады. Меня отбросило взрывной волной на добрых пять метров. В себя я пришёл довольно быстро, судя по звону в ушах, получил очередную контузию.
— Всем наружу! — крикнул я в микрофон коммуникатора, подбирая выпавший из рук гранатомёт.
Первой из дверей локомотива выпрыгнула Маша, следом два уцелевших бойца, которые тут же заняли оборонительные позиции у небольшого бетонного ограждения. Последней показалась Алина, таща за собой раненого Петра. На удивление, выйти наружу они сумели без приключений. Либо стрелять в нас было уже некому, либо они чего-то выжидали. Мы беспрепятственно преодолели открытое пространство насыпи и залегли у одноэтажного здания, глядя на безвозвратно потерянную технику, в кузове которой догорали тела наших товарищей. Платформа медленно подъехала к баррикаде и уткнулась в неё горящим носом. Расплавленный металл быстро воспламенил ближайшие трупы, и к небу, и без того хмурому, потянулся чёрный дым. Локомотив по-прежнему стоял на рельсах и был, судя по рокочущему мотору, на ходу. Пока Маша с Алиной перевязывали Петра, я связался с Антоном, вкратце описал нашу ситуацию и строго-настрого запретил вмешиваться в эту заварушку. Людей нужно было беречь.