Не став дожидаться ответа, я вошёл в тоннель и быстрым шагом направился в сторону мигающего впереди света. Клара успела оторваться вперёд на добрых двадцать метров. И, случись с ней что-либо сейчас, я вряд ли бы успел прийти ей на помощь. Но кидаться сломя голову в неизвестность мне не хотелось. Поэтому, когда свет вдруг погас, а впереди раздался звук борьбы, я остановился и замер, по привычке подняв вверх сжатую в кулак руку. Но то ли следовавшие за мной дамы не поняли значения этого жеста, то ли они были слепы практически в полной темноте, но остановились они лишь тогда, когда гурьбой налетели на мою спину. Кто-то охнул, кто-то испуганно крикнул. Моё морфное зрение, здесь, в практически абсолютной темноте, было столь же бесполезно, как и зрение гомо сапиенс сапиенс. Иными словами, после того как исчез единственный источник света от подствольного фонаря Клары, я ничего не видел. Так что опасность я скорее почувствовал, чем увидел, и, руководствуясь инстинктами, тут же плюхнулся лицом в сырую землю, выставив перед собой пулемёт, успев вовремя шикнуть горе-воякам:
— Ложись!
В ту же секунду тоннель озарился светом, и издали раздался приглушённый мужской голос:
— Эй, сучки! Без глупостей. Ваши выродки у нас. Попробуйте выкинуть какой-то фортель, и им хана, ясно?
Одна из женщин за мной всхлипнула, вторая застонала.
— Цыц, — прошептал я, обдумывая ситуацию.
То, что он обратился напрямую к женщинам, а не ко мне, говорило о том, что Клара, без всяких сомнений попавшая в руки тех, кто курировал детей, ни словом обо мне не обмолвилась. Так что обо мне они пока не знают. Это плюс. А вот что делать дальше я не успел, так как этот вопрос решили за меня.
— Эй, сучки! — гаркнул снова тот же голос. — Бросайте оружие, поднимайте руки и валите к папочке. Я вам обещаю нежную встречу. Нам незачем ссориться, сучки. Скоро генерал пошлёт за нами, и мы отправимся в увлекательное путешествие. Зачем же нам ссориться?
Глаза привыкли к яркому свету, и я понял, что видеть нас говоривший не мог вследствие небольшого изгиба тоннеля. Судя по тому, что говорил один и тот же человек, на охрану детей был выделен лишь один боец, как это ранее произошло с женщинами. Действительно, зачем было отряжать для такого простого задания целую группу, когда каждый боец был на вес золота там, наверху, при захвате состава? Более того, он понятия не имел, что произошло с его товарищами. Он был абсолютно уверен, что его дорогой генерал непременно одолеет охрану состава, и они, впрямь, скоро отправятся в путешествие, пользуясь чужими ресурсами.
— Слушайте сюда, — прошептал я, поворачиваясь к испуганным женщинам. — Делаете всё, как он велит. Поднимаете руки и медленно идёте вперёд. Идите все вместе так, чтобы я мог спрятаться за вашими спинами. Как только выйдем к нему, бросайтесь на землю. Остальное — моя забота.
Женщины выслушали меня без энтузиазма. Я видел в их лицах сомнение и страх. Но времени на сеанс психотерапии у меня не было, действовать нужно было немедленно, и поэтому я воспользовался самым действенным способом убеждения и приглушённо рявкнул:
— А ну пошли!
Это возымело на них чудотворное действие, и они вскочили на ноги. В тоннеле было чертовски тесно. Одна за другой они протискивались вперёд, выстраиваясь передо мной в плотную цепочку. Ножом мне орудовать приходилось крайне редко, и я с сожалением глянул на MINIMI. Я понимал, что стрелять сейчас было никак нельзя. И не только потому, что нас могли услышать твари, но и по вполне объяснимой причине. Я был просто уверен, что говоривший, не будучи уверен в своих силах, прибегнет к подленькой уловке и обязательно прикроется детьми. Поэтому я вытащил из ножен свой нож и, пригнувшись, прикоснулся к ближайшей ко мне спутнице. Она сделала неуверенный шаг вперёд, и вся наша маленькая группа тронулась с места. Свет стал ярче, когда тоннель выровнялся, и голос прозвучал громче, чем бы хотелось его хозяину. Он явно был на взводе:
— Стоять! Руки вверх, чтобы я их видел!
Женщины незамедлительно исполнили его приказ, и он продолжил:
— Развернитесь и продолжайте попочками вперёд. А где остальные?
— Погибли! — выкрикнула та, что была одета в вечернее платье.
— Это как?
— Молча, дебил, или с криками! Не всё ли тебе равно? — произнесла вторая, сделав акцент на слове «дебил».
— Поговори у меня, Юлиана! Это же ты, верно? Соскучилась небось по папочке?
В голосе выродка послышалось облегчение. Видимо, говорившую он знал намного лучше остальных, и это его успокаивало.
Девушки развернулись и, осторожно ступая по влажной поверхности тоннеля, продолжили свой путь. В этот раз мне удалось хорошо рассмотреть их измождённые лица, и в который уже раз я себя обругал последними словами за то, с каким бесчувствием я к ним в самом начале отнёсся. А ведь героями здесь и сейчас были они, а не я. Именно они, пренебрегая опасностью, отправились на поиски своих детей, вооружённые лишь палками и арматурами, когда против них стояли ночные твари и до зубов вооружённые маргиналы. Я шёл за ними, пригнувшись к самой земле, готовый в любую секунду броситься на врага. Мы медленно приближались к источнику света, и я понял, что действовать мне придётся вслепую. Уж слишком ярким он оказался, этот свет. Деталей мне рассмотреть точно при такой яркости не удастся.