— Целое дерево? — вытаращил глаза Марк.
— Ну, не баобаб, конечно, а вот маленькую берёзку легко!
— А что это берёзка?
— А то ты знаешь, что такое баобаб!
— Ты шутишь! Каждый знает, что такое баобаб! Это огромное дерево. Я в мультике видел, в Короле льве.
— А, ну тогда другое дело!
Я так и не успел ответить, что такое берёзка. Состав дёрнулся и стал тормозить.
— Пять минут, — раздался голос Петра по рации, и я поднялся на ноги.
— Помни, сынок, теперь ты несёшь ответственность за маму.
Он важно кивнул.
— А ты, милая, не волнуйся. Я её ни на шаг от себя не отпущу. Алина уже взрослая...
— Я не за неё переживаю. Она-то взрослая, а ты вот — ребёнок!
Она сердилась на меня. Я знал значение каждой морщинки на её лице. Знал, когда она злится, знал, когда грустит, и даже знал, что она думает! Так сильно я её любил! Я вгляделся в её глаза. Да, абсолютно точно. Сейчас она была очень на меня зла, но моё решение оспаривать не стала. Всё это время ребята сидели молча, лишь наблюдая за воспитательным процессом. Но теперь, когда решение было принято, Маша неуверенно предложила:
— Если вы оба не против, я могу заняться её обучением.
— Да, мам, — почему-то обратилась Алина к матери. — Это было бы клёво! Ну, пожалуйста! — видя неуверенность в лице матери, сложила она свои брови домиком.
— Всё лучше, чем с твоим папой, — провозгласила она твёрдо. — И чтобы под моим присмотром!
— Я думаю, что и вам не помешает изучить этот предмет, — улыбнулась Маша и обняла кинувшуюся к ней Алину. — Всё будет хорошо!
— И ты туда же! — покачала головой Кристина, но было видно, что её губы самую чуточку, но всё же поползли вверх.
На станции нас уже с нетерпением ждали. Первый вопрос Марины касался Пташки, и, узнав о том, что произошло, она сильно сникла.
— Блядь! — выругалась она в сердцах, глянув на своего мужа, который руководил погрузкой людей в пять приставленных к перрону спальных вагонов. — И что я теперь скажу Мартину?
— Он очнулся?
— Да, сильное сотрясение, вероятно с последствиями, пока не известно. Жрать ничего не хочет, только воду хлещет, как верблюд.
— Антон, — вызвал я по рации. — Где он сейчас? — обратился я к Марине.
— Мартин-то? В головном вагоне, вон там, в первом купе лежит.
— Слушаю, Макс! — ожила рация.
— Попроси, будь добр, дока зайти к пациенту в первый вагон. Подозрение на сотрясение мозга, ничего не ест, только пьёт, звать Мартином.
— Это в новые, что ли? Которые грузятся?
— Так точно.
— Лады, передам.
— Спасибо.
— А, вон вижу его. Док...
Рация умолкла.
— Спасибо, надеюсь, он ему поможет.
— Если не он, то некому больше. По крайней мере с нашей стороны. Кстати, как обстоят дела у вас?
— В каком смысле?
— В смысле кадров. Двести человек, как-никак. Может, есть среди них врачи или медсёстры?
— В том-то дело, нет никого такого. Это мы в первую очередь узнавали. Вот назови любую профессию и не ошибёшься! А медика ни одного! Даже ветеринара нет, прикинь!
— А кто есть?
Марина пожала плечами.
— Инженеры, строители, продавцы, даже шахтёры. А, электрика два, ну, в общем, если дом там кому построить — справились бы, думаю, без труда.
— Их мы будем строить не скоро, к сожалению. А полный список есть?
— Так, чтобы детально, — нет, нету никакого списка. Но его нетрудно будет составить в дороге.
— Займись этим делом обязательно. И на своё профессиональное усмотрение выбери как можно больше тех, кто захочет встать под ружьё. Сильно никого не заставляйте, от них проку — ноль.
— Будет сделано, — кивнула она, приняв мой командный тон за должное.
Мы обменялись рукопожатием, и она побежала помогать своему мужу. Вот так вот значит. Теперь мне уже не отвертеться от ответственности. Пётр подогнал локомотив, к которому была подцеплена цистерна, к новым вагонам, а Вениамин с какими-то двумя новыми ребятами умело его подсоединили воздушными шлангами и электрокабелем. Вагоны тут же зашипели, пропуская через себя сжатый воздух, а Пётр спрыгнул на перрон и помчался ко мне.
— Всё сделано! — радостно сообщил он мне, подбегая. — Наши вагоны в самом конце, я лишь отцепил старый локомотив. Соляру, конечно, жалко — семь тонн, как-никак! Но зато вон, — он кивнул в сторону цистерны, — теперь порядок! Семьдесят тонн, если бумаги не врут.
— А машина потянет?
— Машина? Не называй её так, у неё имя есть — Ляля.
— Ну хорошо, — улыбнулся я, — Ляля потянет?
— Потянет, я рассчитал уже. Она и вдвое больше потянет, если нужно будет!
— У меня ещё личная просьба имеется.
— Слушаю.
— Сможешь перед Лялей прицепить открытую платформу?