— Вперёд! — заорал я, видя, как стремительно понеслась на нас вся дьявольская свора.
Твари, видимо, поняли, что добыча от них может вот-вот ускользнуть, и решились на атаку. Мы бы ни за что не успели ретироваться вовремя все вместе. Поэтому, прыгнув вперёд, я заорал какую-то ненормальную киношную фразу и чиркнул колечком. Zippo воспламенился мгновенно, и я даже не успел швырнуть зажигалку на пол, как мир вокруг меня взорвался ослепительной вспышкой. Воздух, пропитанный эфирными испарениями, воспламенился мгновенно. Меня отбросило назад, и я всем телом врезался в рольставни, больно ударился головой и свалился на пол. Я был ослеплён и дезориентирован, но почувствовал, как меня схватили чьи-то руки и затащили внутрь, после чего ставни с грохотом опустились на пол, отрезав нас от бушевавшего за ними пожара и дикого визга горящих тварей.
— Вставай, вставай! — кричал мне кто-то на ухо, сбивая с меня пламя. Но я, не успев ещё восстановить свой вестибулярный аппарат, постоянно валился обратно, абсолютно не чувствуя ожогов.
В конце концов мне удалось подняться на колени, а Маше, ибо это была именно она, потушить на мне последние очаги пламени. И первое, что я увидел, была сцена избиения какого-то парня Сарой. Она молотила по нему с таким остервенением, что не оттащи Исраэль её за пояс, девушка бы точно прикончила бедолагу.
— Отстань, — кричала Сара, вырываясь из рук брата, — отстань, говорю! Я убью этого подонка!
— Я же вас впустил, — прикрывая руками голову, проскулил парень.
Ему могло быть лет двадцати, может быть двадцать пять. Растрёпанные, грязные волосы падали ему на лоб, из разбитых губ текла кровь. Его лицо мне было не знакомо, хотя это не исключало, что он был одним из членов поисковой группы. Разве упомнишь за столь короткий срок в лицо всех пассажиров нашего состава? Выглядел парень плачевно. Из одежды на нём были лишь шорты и ничего более. Грязное, всё в царапинах и ссадинах тщедушное тело содрогалось от рыданий. Маша присела к нему и дотронулась до его плеча. Парень снова сжался в преддверии очередных побоев и заскулил как щенок.
— Не бойся, я тебя не трону. Нам нужна твоя помощь, — произнесла Маша, погладив его по голове. — Всё хорошо, мы свои, всё хорошо, слышишь?
Парень поднял голову, и мне удалось разглядеть его получше. Я определённо ошибся в оценке его возраста. Ему было не менее тридцати пяти лет. С толку меня сбило его юношеское телосложение и зарёванное лицо. Наши фонари освещали морозильное помещение достаточно хорошо, чтобы рассмотреть детали. Оно было небольшим, метров под пятьдесят-шестьдесят. По всему его периметру находились морозильные камеры с мясными продуктами в вакуумных упаковках. Большая их часть вздулась до неимоверных размеров, но были и разорванные, из которых на пол вытекала отвратительная слизистая масса. Вонь, по-видимому, стояла страшная, но наши рецепторы давно перестали её воспринимать. Бегло осмотрев склад, я подошёл к парню. Он сидел, опершись о стену, и из-под лба затравленно поглядывал на уже остывшую Сару. Становилось жарко. Огонь снаружи разыгрался не на шутку, тоннами поглощая товары и кислород. Скоро нас не спасут даже противопожарные рольставни. В том, что они были именно такими, я был уверен. Иначе мы бы тут давно задохнулись.
— Эй, парень, — обратился я, подсаживаясь к нему, — ты кто вообще такой?
Он ответил не сразу. Прижавшись к Маше, как малое дитя, он обвёл нас испуганными глазами и с опаской посмотрел на моё лицо.
— А вы меня не будете кушать? — произнёс он плаксиво.
Что-то в нём было не так. Ну не ведёт себя так взрослый человек.
— Нет, тебя никто не будет кушать, — пообещала ему Маша. — Но если ты нам не поможешь, то мы все тут умрём.
— Я не хочу умирать. Мама мне сказала, что я должен жить, а она умная, она всё знает.