Собака повела носом, но с места не двинулась.
— Ладно, держись тут, я должен идти, у меня сын пропал, понимаешь? Я его ищу, — сказал я слушавшей внимательно собаке так, будто бы она меня могла понять. — Будь осторожна, бывай!
Я развернулся и продолжил свой путь, краем глаза заметив, как собака поднялась и осторожно подошла к еде.
— Приятного аппетита! — прошептал я и улыбнулся.
Присутствие в этом мёртвом городе живой собаки означало, что природа вскоре восстановит баланс и в мире снова всё наладится. Не ведая того, пёс, а это был именно пёс, а не сучка, поднял моё настроение.
Я заходил всё глубже и глубже в город, рискуя нарваться на выползающих из своих дыр тварей. Пока мне несказанно везло. Путь, который я себе выбрал, оказался чист, меня пока не засекли. В том, что это рано или поздно случится, я не сомневался. Но сейчас следовало воспользоваться случаем и заняться усиленными поисками сына.
Слева от меня появилось одноэтажное строение, сохранившее свой прежний облик. Входные двери были на месте, окна целы, на одном были даже закрытые деревянные ставни. Марк мог инстинктивно выбрать себе в качестве убежища именно этот дом, среди множества разгромленных или сгоревших зданий, остовы которых напоминали сцены из фильма ужасов. В такие бы ребёнок не влез ни за какие коврижки. Я подошёл к низкому крыльцу и осторожно, дулом винтовки, толкнул двери. Они легко распахнулись, открыв вид на маленькую прихожую. На полу, прямо у дверей, валялись доски с гвоздями, металлические крепления, какие-то фиксаторы, старый ржавый гвоздодёр, молоток и прочий инструмент, вывалившийся из перевёрнутой пластмассовой коробки из-под корма для собак. Кто-то сначала заколотил двери, а после их снова открыл.
«Может быть, хозяева переждали первую ночь в безопасности, а утром решили уйти из погибающего города?» — подумал я, заглядывая внутрь.
Узкий луч фонаря выхватил из темноты табуретку, небольшой шкафчик для обуви и открытую вешалку на стене. Спрятаться там было абсолютно негде ни тварям, ни Марку. Оглянувшись и убедившись, что улица за мной пуста, я вошёл в дом. Внутри стоял затхлый, кислый запах, ассоциирующийся у меня с присутствием гнилого мяса. Это мог быть как труп, так и испорченные продукты в холодильнике. В прихожей имелись три двери. Двери в туалет и ванную были открыты. Заглянув внутрь и не найдя там ничего интересного, я подошёл ко входу в сам дом. Белые картонные двери были всего лишь прикрыты. И прежде чем войти, я прислушался. Ничего. Посветив в узкий проём фонариком, я увидел часть зала, где стоял старенький телевизор, накрытый какой-то тряпкой, кресло-качалку и силуэт сидящего в ней человека. Внутри всё похолодело. Я живо отпрянул назад, нацелив на двери винтовку.
— Эй! — вполголоса произнёс я. — Есть кто живой?
Мне никто не ответил. Либо человек спал, либо, что было более правдоподобно, был мёртв. Тварь бы на меня накинулась сразу. Я осторожно сунул дуло винтовки внутрь и снова, уже громче, произнёс тот же вопрос. Фигура никак не отреагировала, что подстегнуло меня к действию. Открыв двери полностью, я направил ствол сначала в левый угол комнаты, а потом мгновенно развернулся вокруг своей оси, беря в прицел противоположную сторону. Во рту у меня от напряжения пересохло, а руки свело судорогой.
— Чисто, — сказал я сам себе, уже понимая, как по усилившемуся запаху гнили, так и по отсутствию какой-либо реакции со стороны хозяина дома, или кем он там являлся, что имею дело с трупом. Я подошёл к сидящему в кресле человеку, и меня чуть не стошнило. Судя по одежде, это был мужчина, возраст которого остался для меня тайной. При жизни он был чрезмерно толстым, поэтому его тело растеклось по креслу бесформенным комом. В открытом рту и пустых глазницах копошились опарыши. Они наверняка были и на его теле под одеждой, потому как рубашка на груди мужчины жила своей собственной жизнью, двигаясь в такт их движению. Запах от трупа исходил страшный. Сморщившись, я отступил на шаг и замер. Я вдруг ясно почувствовал присутствие в комнате кого-то ещё. Кем бы он ни был, прямо сейчас он стоял за моей спиной. Я резко развернулся, одновременно уходя в сторону от возможного сектора поражения, и успел заметить приземистую тень, шмыгнувшую из комнаты в холл.
— Твою ж мать, пёс ты драный! Ты меня до смерти напугал! — произнёс я, чувствуя, как по телу пробегает дрожь.
Из-за косяка двери появилась собачья морда. Пёс внимательно, с настороженным выражением, следил за моими действиями, готовый в любую минуту снова дать дёру.
— Тебе чего надо? — спросил я тихим голосом.