Собрать нужный нам состав оказалось несложно. Пустая платформа на грузовые машины отличалась от такой же, предназначенной для легковых, но для нашего транспорта она подходила идеально. Туда как раз поместились все три машины. И ещё осталось место для четвёртой. К платформе мы подцепили пассажирский вагон, куда перенесли часть припасов и перевели практически всех пассажиров из машин.
С Машей мне поговорить пока не удалось. В те редкие мгновения, когда она приходила в себя, меня рядом не оказывалось. Её кормили, поили, и она снова проваливалась в сон. Мы отвели ей отдельную каюту, где за ней ухаживала моя дочь, взявшая в голову, что она обязана помогать той, кто спас её отца. Те же из нас, кто был способен работать, работали ожесточённо, не щадя сил, чтобы успеть подготовить всё необходимое до заката. И мы, несмотря на все трудности, справились со своей задачей на пятёрку.
У нас ещё хватило времени съездить на Машину квартиру и привезти оттуда всю отцовскую коллекцию оружия. С ночного столика её родителей я захватил их семейные фотографии и, вернувшись, положил их рядом со спящей Машей. Она заслуживала большего, но это было всё, что я мог для неё на данном этапе сделать.
— Поехали! — закричал радостный Павел и, прежде чем я его успел остановить, дёрнул за тросик гудка. — Юпи!!! Всегда мечтал это сделать, — невинно пояснил он, видя, как вытянулось моё лицо. — Надеюсь, я не накосячил?
— Что ты, — ответил я ему, облокачиваясь о приборную панель локомотива. — Ты просто сообщил кое-кому, каким образом мы выехали из города.
Глава III Засада.
Глава III
Засада.
Путь на восток, где находилась наша цель, лежал через небольшие, совсем ещё недавно, процветающие сёла и города. Теперь же, за окнами вагона мелькал неприветливый ландшафт погибающего мира. Где-то что-то горело, заполняя небо густым, едким дымом, где-то виднелись разрушенные до основания частные дома, сгоревшие остовы автомобилей, стоящих столь плотно друг к другу, что кузова некоторых из них спеклись от жара в единую массу ржавого металла, и бесконечные кучи мусора, некогда бывшего чьими-то ценными вещами. Было видно, что сёла эвакуировать никто не собирался. Их жителей обрекли на верную погибель, если не на нечто худшее. Люди всё это время висели на окнах, не отходя от них ни на минуту. Некоторые, при виде разрушений, не смогли сдержать своих эмоции и плакали, но большинство, особенно люди пожилые, переносили превратности судьбы со стоическим спокойствием.
Тепловоз уносил нас прочь с крейсерской скоростью в восемьдесят километров в час. Перед выездом мы под завязку заправили семитонные баки локомотива дизельным топливом, которого, по словам Петра, могло хватить до конца нашего пути. Благодаря нашим запасам из Машиной квартиры, мы сумели вооружить практически каждого, кто изъявил своё желание. Правда, обучению поддавались далеко не все. Я потратил всё свободное время до заката, чтобы хотя бы в общих чертах объяснить новобранцам базовые принципы работы стрелкового оружия. Но разнородность нашего вооружения иногда путала даже меня, не говоря уже о людях, держащих оружие впервые.
За окнами смеркалось. Впереди нас ждала бессонная ночь. Первая, которую мы должны были провести не в бункере и не в подвале. Я надеялся на то, что на движущийся состав заражённые нападать не станут, а если и станут, то мы легко от них отобьёмся. Но полной уверенности в этом у меня не было, и поэтому мы расставили часовых по всему периметру потенциальной обороны. Сам тепловоз был сконструирован с самого начала как неприступная крепость, и я посчитал, что в его кабине будет вполне достаточно одного бойца с ручным пулемётом MG 34 и двумя цинками по 300 патронов в каждом, которыми запасся предусмотрительный отец Маши.
Половина моих горе-постовых уснула сразу же, едва они приступили к своему дозору. Средний возраст нашего боевого подразделения составлял 65 лет, и их поведение было вполне предсказуемым. Мне приходилось обходить каждый пост по несколько раз в час, и каждый раз я слушал одни и те же увещевания о том, что больше этого не повторится. Но люди были на пределе своих сил, и многие никогда не служили в армии, а те, кто служил, давно вышли из формы. Их никак нельзя было винить и уж тем более наказывать за их беспечность.