— А, чёрт! — выругался я сквозь зубы, когда понял, что в ходе последних событий мы потеряли из виду железную дорогу.
Я вглядывался в ночь до боли в глазах, стараясь сориентироваться по местности, но найти правильное направление так и не сумел. Видимо, дорога увела нас от путей слишком далеко. Вскоре мы подъехали к крупной развязке с указателями разных направлений, и я, недолго думая и не сбавляя скорости, свернул в южном направлении. Автобус повело от резкой смены курса, колёса заскрежетали, сзади послышались испуганные возгласы детей и стон Кристины, и мы выехали на скоростную трассу. Свободная дорога, по которой мы ехали всё это время, в мгновение ока превратилась в сущий ад. Я то и дело уводил автобус то в одну, то в другую сторону, пытаясь избежать столкновения со стоящими повсюду машинами.
— Держитесь! — заорал я, тараня носом две легковушки, которые разлетелись в разные стороны, словно кегли.
Удар наш транспорт перенёс сравнительно легко, но я всё же решил сбавить скорость. А вскоре мне и вовсе пришлось отказаться от дальнейшей поездки. Дальше пути не было. Трасса была закупорена так, что по ней бы едва прошёл пешеход, не говоря уже о нашем транспорте. Я выключил мотор и поднялся на ноги.
— Приехали, мать его! — констатировал я, осматриваясь.
Снаружи царила тишина, тварей я не слышал, по крайней мере пока. Да и что им здесь было делать, вдали от продовольственных складов и редких убежищ выживших людей? Я постоял ещё немного, прислушиваясь к ночи, и, убедившись, что нас никто не преследует, направился к Кристине. Аделаида подняла на меня глаза и улыбнулась. Она всё так же поглаживала Кристину по волосам, и та уже смотрела на меня ясными глазами.
— Как твоя рука? — поинтересовался я у Аделаиды.
— Уже здорова, — бодро ответила она и покрутила ею в суставе. — И нога проходит, — она продемонстрировала голень.
— И вправду, — удивился я её чудесному исцелению. — Как тебе удалось справиться с этой напастью так быстро?
— Я не знаю, — пожала она плечами. — Я просто их заговариваю. А хотите, и вам тоже заговорю вашу рану.
— Какую рану? — не понял я, всецело погрузившись в изучение состояния Кристины.
— Ваши пальцы, — пояснила она, указав на мою правую руку.
— А, это! — посмотрел я на свои изуродованные пальцы. — Ну, давай, колдуй. Нам всё равно тут до рассвета сидеть, дальше мы не поедем.
— Я не умею колдовать, — сконфузилась девочка. — Я заговариваю.
— Валяй тогда, заговаривай.
Я протянул ей свою правую руку, а левой погладил сына. Он прижался ко мне с такой жадностью, что мне стало не по себе. Ведь ему было всего восемь, а я стал относиться к нему так, будто ему все восемнадцать.
— Иди ко мне, сынок, — прошептал я, крепко сжимая его в объятиях.
И тут, неожиданно, с другой стороны меня обняли ещё одни детские руки. Я растерянно посмотрел на малыша.
— А тебе идёт, — тихо засмеялась Кристина.
— Да, идёт, — важно подтвердила Аделаида, не переставая поглаживать мою ладонь.
Влиянием ли её чудесной силы или обнявшими меня с обеих сторон детьми, по моему телу начала разливаться приятная теплота. Я прикрыл глаза и почувствовал, как на меня наваливается накопленная за последние дни усталость. Я пообещал себе посидеть так совсем немного, самую малость, а потом приступить к дежурству. Но когда я снова открыл глаза, было уже светло. В тонированные окна автобуса пробивался ранний солнечный свет, освещая всё вокруг тусклыми красками. Дети так и заснули, обняв меня с обеих сторон, а Кристина спала в обнимку с Аделаидой. Судя по умиротворённому лицу, ей было гораздо лучше. Я поднял к глазам правую руку, но никаких изменений на обрубках своих пальцев не заметил.