— А мне почём знать? — нахмурился офицер.
— Ладно, остыньте. Мы всё равно хотели тут переночевать. Если они припрутся...
— Когда они припрутся, — встрял офицер.
— Тем более. Тогда вы легко убедитесь в правоте моего повествования. А теперь нам необходимо подкрепиться и поспать, особенно детям, — закончил я и поднялся с дивана.
Оба парня, не понимающие ни слова по-русски, тут же повскакивали со своих мест, готовые по первому требованию своего командира открыть огонь. Но офицер остановил их жестом и коротко сказал что-то на фламандском. Они переглянулись. Старший, пожав плечами, направил ствол автомата в пол и отправился к деревянной лестнице, ведущей на второй этаж, бросив не оборачиваясь своему молодому напарнику что-то вроде: «Com Smishek, com». Парень вздохнул с видимым облегчением, закинул за спину своё оружие и, козырнув офицеру, бросился догонять своего товарища. Он так спешил, что чуть было не снёс с небольшого круглого столика, стоящего в углу, большую хрустальную вазу с букетом засохших цветов.
— Куда мне их уложить? — спросил я офицера, который нам так и не представился.
Обведя взглядом комнату, он пожал плечами и произнёс:
— Первый этаж — самый надёжный. Наверху есть спальни, но мы устроили в них пулемётные точки, так что там никак. Обустраивайтесь здесь. Еды немного, но мы поделимся.
— Спасибо, у нас своя, в машине. Вы позволите нам занести её внутрь? — сказала Кристина, накрывая засыпающих детей одеялом.
— Да, конечно.
Она кивнула и направилась было к входной двери, но офицер преградил ей дорогу.
— Вам нет необходимости выходить наружу. Уже достаточно темно, и это небезопасно. Не волнуйтесь, парни вам всё принесут.
— Ладно, — примирительным тоном произнесла Кристина и отступила на шаг. — Да без проблем.
Офицер крикнул что-то на фламандском в сторону лестницы, и вскоре по ней сбежал молодой солдат. Короткое указание — и тот вмиг исчез в дверях.
— Вы уж извините меня за столь негостеприимный приём. Мы, знаете ли, натерпелись за эти дни... Впрочем, как и вы, наверное, — он нахмурился, что-то обдумывая, а потом кивнул каким-то своим мыслям. — Пожалуй, нам следует начать наше знакомство с самого начала. Меня зовут Игорь, а ребят, — он кивнул в сторону лестницы, по которой только что сбежал парень, — Ганс и Смишек. Ганс — немец, а Смишек — поляк.
— Она как? — удивился я.
— Угу, именно так. Мы, в Бельгии, давно уже перестали отличать коренных бельгийцев от эмигрантов первого поколения. Все мы — подданные короля Филиппа.
— Очень демократично! — с сарказмом отметил я.
— Ничуть. Я сказал о первом поколении. Просто на фоне новой волны чёрных, заполонивших за последние три года всю Западную Европу в целом и нашу страну в частности, мы, выходцы из Европы, автоматически перешли в разряд своих. Мило, правда? В самом-то конце мира. Как бы то ни было, из всей нашей дивизии выжили лишь мы, те самые эмигранты. Даже не знаю, можно ли считать это удачей или всё же проклятием? Когда всё это началось, нашу дивизию, в качестве вспомогательных сил, как раз перебрасывали в Германию для каких-то, лишь дьяволу известных, целей. Мы не имели ни малейшего представления, что на самом деле творилось в мире. Нет, не так. Мы, конечно же, знали о вирусе и о высокой смертности от него, но относились к этим сведениям отстранённо, будто бы нас они совершенно не касались. Практически вся наша дивизия, укомплектованная под завязку тяжёлой бронёй, боеприпасами, личным составом, была отправлена по назначению из Брюсселя спецсоставом. Ну, а нас — лёгкую броню — отправили своим ходом, не дав нам ни боеприпасов, ни личного оружия.
— Как так-то?
— Запрещено, ведь мы проезжали транзитом Люксембург, а там с этим всё строго, суверенитет, мать их!
— Бред.
— Согласен, но закон есть закон. У нас не принято рассуждать о его целесообразности. В нашей роте было двенадцать новых «Пандуров». По два чела в экипаже. Мы отправились своим ходом, запасшись изрядным количеством пива и чипсов, в полной уверенности, что по дороге нас обеспечат всем необходимым. Фига с два! Не успели мы пересечь границу, как начались сложности. Сначала нас не встретили машины сопровождения, выделенные для нашей переброски правительством Люксембурга. Далее отказал двигатель нашей цистерны с топливом. Тогда мы подумали, что это не беда. Люксембург — маленькое княжество, и мы его должны были проскочить без задержек, но реальность оказалась куда сложнее, чем мы предполагали. Все дороги оказались забиты машинами, направляющимися на восток. Топливо было на исходе как у нас, так и у большинства экипажей. И мы, в поисках заправки, свернули на просёлочную дорогу. Заправку мы нашли, но отпускать топливо по расписке нам никто не собирался. Нам пришлось выложить всю имеющуюся у нас наличность, так как кредитки в Люксембурге тоже принимать отказывались. Пару раз мы пытались по рации и по телефону связаться с нашим штабом. Но связи не было, а приказ никто не отменял. Вот мы и решили проложить к цели свой собственный маршрут. Проходимость «Пандоры» хороша, но по просёлочной дороге она жрёт топлива в три раза больше. И вскоре нам пришлось отставить половину машин прямо в открытом поле, слив с них всё топливо и оставив там, в качестве охраны, несколько бойцов. Забегая вперёд, скажу, что больше мы их не видели. Я до сих пор жалею об этой бессмысленной утрате. Остальные перешли к нам, и мы двинулись дальше. На немецких границах нас встретили огнём из артиллерии, причём без предупреждения. Противотанковые снаряды, попадая точно в цель, разом лишили нас большей части наших БМ и экипажей. Мы не стали выяснять, кто в нас стрелял и зачем. Ответить нам было всё равно нечем, поэтому, недолго думая, мы дали дёру. Тогда-то мы и решили вернуться обратно в Бельгию. Но судьба распорядилась иначе. Когда мы на последних парах топлива подъехали к знакомой нам заправке, там уже никого не было, ни единой души. Ни машин, ни людей, как в тех безобразных американских фильмах ужасов: всё кругом открыто, висящий над входными дверями колокольчик — ну и всё в том же дешёвом духе, только с той лишь разницей, что всё происходило наяву. Заправив наши машины до отказа, мы решили переночевать там же, рядом с заправкой. Это была уже наша третья ночь в пути. Мы привыкли ночевать под открытым небом, рядом с нашими БМ, выставив их, как на Диком Западе, полукругом. Мне нравилось ночевать на воздухе, рядом с костром, но на этот раз что-то мне подсказало, что эту ночь лучше провести в кабине. Ганс и Смишек, которого нам удалось спасти из подбитого немцами БМ, последовали моему примеру. Остальные же остались снаружи, в своих индивидуальных спальных мешках. Мы, как обычно, выставили дозорных, но они, видимо, уснули. Или нет, не знаю, — он на мгновение замолчал, глядя себе под ноги.