— Оставайся рядом с детьми! — крикнул я Кристине, а сам, преодолев в два прыжка лестничный пролёт, оказался в просторном холле с множеством распахнутых настежь дверей. Игоря с Гансом я нашёл в небольшой спальне, некогда, по всей видимости, принадлежавшей подростку. Всюду висели плакаты с какими-то неизвестными мне молодыми звёздами, в углу стояла большая витрина с выставленными на ней кубками и разной хоккейной атрибутикой. Оба бойца находились у окна, заваренного металлической пластиной с двумя продолговатыми бойницами посередине, и что-то в них высматривали.
— Что там у вас? — спросил я, подбегая.
— Они схватили Смишка. Они...
Игорь казался растерянным и крайне возбуждённым. Я бесцеремонно пролез к бойнице и выглянул наружу. Сумерки были уже в самом разгаре, но их время ещё не наступило. По крайней мере, мне так хотелось думать. Ведь я не мог исключить и возможность адаптации тварей к ультрафиолету. Но в этом случае песенка человечества будет определённо спета! Смишка я увидел сразу. Он сидел на коленях прямо перед входными дверями. Его руки висели окровавленными плетьми вдоль тела, а лицо пребывало в таком состоянии, что узнать его мне удалось лишь по униформе. Парня кто-то крепко отделал: нос был вмят внутрь, глаза заплыли от огромных кровоподтёков, нижняя челюсть болталась на груди на лоскутках кожи и сухожилий, а язык вывалился наружу. Было непонятно, как он вообще ещё держится. А потом, взглянув повнимательнее, я понял как. Он был привязан к вбитому в землю колу или трубе — рассмотреть мне это не удалось. И привязан он был основательно. Сделано это было для того, чтобы мы его не могли быстро втащить в дом. Значит, тот или те, кто сотворил с парнем это зверство, ожидали неподалёку, надеясь на наши импульсивные действия. Я стал высматривать врага, стараясь найти возможные укрытия, как вдруг прямо у моего уха раздался оглушительный выстрел, заставивший меня отшатнуться от амбразуры. Я ошеломлённо взглянул на Игоря, который как раз вытягивал дымящееся дуло своей винтовки из амбразуры. У него был вид человека, потерявшего только что своего ребёнка. Он был бледен, лицо разом постарело лет на десять, но глаза горели таким яростным огнём, что, будь я на месте тех ублюдков, кем бы они ни были, мне бы стало не по себе.
— Warum? — закричал Ганс на офицера. — Warum hast du das getan?
Игорь без слов грузно опустился на детскую постель и замер. Я снова подался вперёд, и мы с Гансом одновременно прильнули к амбразурам. Смишка по-прежнему был на месте, только теперь в его голове зияла дыра. Милосердная смерть, но она ничего не меняла в нашем положении. Мы до сих пор не знали, кто стоял за содеянным. Краем глаза я вдруг уловил мимолётное движение за небольшим хозяйственным зданием, стоящим у высокого забора, и прищурился, пытаясь сфокусировать на нём свой взгляд. Вышло не очень. Либо я ошибся, либо этот кто-то вёл себя очень осторожно. Я взглянул на Ганса, а он на меня. По выражению его лица было понятно, что он ничего не видел. Я показал пальцами на свои глаза, а следом на строение. Он понял меня сразу, вытащил из кармана компактный монокуляр и прильнул к амбразуре, щурясь и пытаясь рассмотреть то, что не удалось мне.
— Scheisse! — выговорил он тихо и медленно отошёл от окна.
На нём лица не было. Это заставило меня вновь выглянуть наружу. Хватило мимолётного взгляда, чтобы понять, что у нас намечаются очень серьёзные проблемы. Под окном, уже не скрываясь, стояли двое. Мужчина и женщина. На них была добротная охотничья одежда, ботинки на шнуровке, длинные плащи и широкополые шляпы, из-под которых на нас таращились злобные чёрные глаза, сидящие глубоко в продолговатом черепе, обтянутом бледной кожей. Они были такие же, как и мы с Аделаидой. В руках они держали штурмовые винтовки VZ-58, а за спиной рослого мужчины красовался РПГ-7 с охапкой выстрелов, походивших на торчащие из колчана стрелы. Почувствовав вдруг неладное, я повернулся к Гансу и едва успел уклониться от летящего в голову приклада. Не попав в цель, Ганс потерял равновесие и всей массой своего тела рухнул в стеклянную витрину, разнеся её в дребезги.
— Halt! — закричал Игорь, видя, как неугомонный немец вскакивает на ноги и наводит на меня дуло автомата.
Тататата! — огрызнулся MP5, выбрасывая из короткого дула девятимиллиметровые пули. В меня они не попали, хотя пролетели у самой моей головы и с тупым звуком впились в стену. Он слишком спешил и, к тому же, стрелял от бедра. Следующей очереди не последовало. Игорь ударом ноги вышиб из рук товарища оружие и левым боковым по челюсти сбил его с ног. Ганс попытался подняться, но вдруг передумал и растянулся на полу. Казалось, он потерял к окружающему миру всяческий интерес. Игорь на него кричал что-то на фламандском, а он даже не пошевелился.