Пока мужчины таскали тяжести, я позволила себе проявить любопытство. В рюкзаке сверху была уложена черная теплая толстовка на молнии с капюшоном. Даже с этикеткой — в магазине взяли. Ниже шли мягкие низкие кеды, причем моего размера. Интересно, как он узнал мой размер? Дальше джинсы, несколько пар носков, плотные теплые колготки, две футболки. В общем, все, что необходимо для жизни в не очень хорошо отапливаемом помещении. Потом пара бутылок шампуня, зубная щетка, паста, щетка для волос. А дальше я покраснела. Аж слезы на глазах выступили. Большая такая пачка гигиенических прокладок на самом дне рюкзака. Нет, я понимаю, что Лева уже большой мальчик, но это я могла сама без палева из своей квартиры взять! Какой предупредительный, блин!
Запихав все вещи обратно в рюкзак, я оставила себе только носки, футболку и кеды. Стянув опостылевшие сапожищи, я с наслаждением переобулась. Какое счастье — мои ноги свободно гнутся в щиколотках! Сменив футболку, я связала еще влажные волосы в хвост и подхватила валявшееся на постели полотенце, тоже еще сырое. Развесив его в ванной на холодном полотенцесушителе, я вернулась в спальню. Заправила кровать, снова протерла везде пыль, хотя она и собраться-то не успела. Заслышав за спиной шорох, резко обернулась и успела заметить движение воздуха. Кто-то стоял на этом месте. И исчез мгновенно. Вернее, будет уместнее сказать “что-то”. Вот только полтергейстов нам не хватало…
Скоренько пообедав, парни сказали, что будут на крыше варить бак. Сначала до меня не дошло, как это — варить бак. Какой бак, в чем варить? Потом Лёва объяснил, что в этом баке будет собираться дождевая вода для хозяйственных нужд. Например, для туалета и мытья посуды. Вняла, поняла, пожелала удачи. И попросилась с ними посидеть. Сказала, что скучно. А на деле — страшно. Не хочу оставаться одна, блин.
— Хорошо, но только возьми себе стул и оденься, там дует, — проходя мимо меня, Лев уже почти привычно потрепал меня по голове.
Мне нравится этот ласковый жест…
========== Часть 7 ==========
Я сидела на табуретке, зябко кутаясь в толстовку, и наблюдала, как веселые мужчины сваривают узкие длинные полосы металла, потихоньку закругляя будущую стенку будущего бака. В длину эти полоски метра три, значит, такой высоты будет бак. Да в нем воды будет эге-ге!
— А зимой как? — я поставила ноги на перекладину между ножек табурета, крепко жмурясь, чтобы огонь сварки не спалил мне сетчатку.
Должно ведь быть холоднее, чем раньше, — не будет парникового эффекта от выхлопных газов. Вода вся замерзнет, а потом и вовсе один снег будет, что делать тогда? Топить его, что ли?
— Чего? — оторвавшись от своего дела, Витя поднял большую маску со вставкой из черного стекла.
— Я говорю, а зимой как? — шмыгнув носом, я поежилась от очередного порыва ветра.
К краю я вообще зареклась подходить, а то еще голова закружится, а я выше пятого этажа и не была никогда.
— А на зиму, — вздохнув, Лева поднялся и направился ко мне, расстегивая “молнию” ветровки, — я тебе притащу альпинистскую куртку и много малинового варенья, — легкая куртка, нагретая чужим телом, опустилась мне на плечи, — а воду мы уже потихоньку копим в бутылках пятилитровых этажом ниже.
— Целуйтесь уже! — задорно выкрикнул Олег.
— Дурак, что ли? — возмутилась я, краснея и кутаясь уже в две куртки.
Лев только усмехнулся, взъерошил себе волосы, вразвалочку возвращаясь к рабочему месту.
Нет, ну в самом деле, дурак! Издевается, блин…
Еще немного поерзав, как на иголках, от смущения, я тихонько смылась вниз, оставив ветровку на стуле. Чтобы убить время, я попыталась еще размять мышцы, как это делал ночью Лева. Ну зачем такое говорить? Мы ведь знакомы с Левой сутки, мы даже еще не друзья, а он такое говорит! Скормлю ему просроченные консервы — будет знать! Да жалко его, вроде, и лечить потом от отравления придется… Пусть пока этот план мести будет основным, попробую придумать что-нибудь еще.
Спустя час, по моим подсчетам, явился довольный Олег, отряхивающий штаны на ходу. А мой план с консервами еще в силе!
— Вер Николавна, тебя там Витя просил подняться, — парень прямиком прошел в ванную.
Вздохнув, я вышла на лестничную клетку и, морщась, забралась по приставной лестнице на крышу. Лева сидел на принесенной для меня табуретке, опираясь локтями на колени, и пристально разглядывал ветровку, сильно сжимая ее в руках. Вздрогнув, он резко повернул голову, даже дернулся, порываясь встать.
— Что случилось? — несколько неловко спросил он, надевая куртку.
— Олег сказал, что ты звал, — я переминалась с ноги на ногу, глядя куда угодно, только не на мужчину.
— Сводник херов, — процедил Лева, — но винить его нельзя, у каждого свой способ заглушить боль.
— Какую боль? — так мы и стояли, глядя в разные стороны, в шаге друг от друга.
— Только вчера выяснилось, что этот… Кхм… В общем, он встречался с моей сестрой больше года, сделал ей предложение и уже собирался сказать об этом мне. Я, конечно, ревную, — он щелкнул зажигалкой, запахло табачным дымом, — но, чудится мне, Олег был бы лучшим вариантом для моей драгоценности. Эх, ну почему я живой?..
Так вот оно что. Его веселость напускная, за ней скрывается нешуточная боль от утраты любимого человека.
— Он думает, что, если сведет нас, облегчит свои страдания? — тихо уточнила я.
— Знаешь, мы с тобой абсолютно противоположные личности, так что, подозреваю, он просто хочет отвлечься на сие безнадежное дело. Он думает, что безнадежное.
Я вздрогнула, нервно сцепила пальцы. Нравится ли мне этот мужчина? Безусловно. Он идеален. Но таким, как Лев, не нравятся такие, как я. Я тихое, забитое существо, больше всего на свете любящее монотонную работу, вроде зубрежки, вязания и пересчитывания бактерий в чашках Петри.
— Знаешь, моя жизнь должна была измениться примерно через пару дней, — вдруг снова заговорил брюнет, — кардинально. Я служил в “горячей точке”, после работал телохранителем, окончил кое-какие курсы и должен был стать начальником охраны в одном крупном ЗАО. Видно, быть мне до конца дней моих охотником.
— Мы обречены, да? — я поежилась и уставилась на садящееся в нагромождения облаков красноватое солнце. День стал короче…
— Да. Нас слишком мало, чтобы мы смогли поддержать цивилизацию на уровне, хотя бы, двадцатого века, — да, неутешительно… — если две тысячи во всем мире наберется, это будет успех. Выживет не больше пятидесяти процентов. Если дети еще будут уметь читать, то правнуки уже и стрелять не сумеют, — видимо, он, в самом деле, много об этом думал и думает, — человек уже не тот, чтобы выжить в лесу. Нас сожрут, мы помрем с голоду и холоду. Планета освободится от самых своих опасных паразитов окончательно. Но ты сведешь меня с ума гораздо раньше.
Закончив на такой мрачной ноте свой прогноз, Лева замолчал. И мы стояли в тишине. Я что, приношу столько неприятностей и хлопот? Даже слезы на глаза навернулись от собственной беспомощности. Стояли мы, пока солнце не село. Пришлось возвращаться, ужинать и придумывать досуг. Решено было играть в карты. Я играла отвратно, поэтому серьезная борьба шла только между мужчинами. Болела я за Леву, игнорируя хихикающего себе под нос что-то о женихе и невесте парня.