Annotation
Продолжение романа о Золотой лоции. Можно читать и как самостоятельный исторический роман.
Демидов Андрей Геннадиевич
Демидов Андрей Геннадиевич
Новый Мир - Золото небесных королей
Андрей Геннадиевич Демидов
НОВЫЙ МИР - ЗОЛОТО НЕБЕСНЫХ КОРОЛЕЙ
роман
У них большое количество разнообразного
скота и плодов земных, лежащих в кучах,
в особенности проса и пшеницы.
Скромность их женщин превышает всякую
человеческую природу, так что большинство
их считают смерть своего мужа своею
смертью и добровольно удушают себя,
не считая пребывание во вдовстве за жизнь.
Они селятся в лесах, у неудобопроходимых
рек, болот, озер, устраивают в своих жилищах
много выходов вследствие случающихся с ними,
что и естественно, опасностей.
Необходимые для себя вещи они зарывают
в тайниках, ничем лишним открыто не владеют
и ведут жизнь бродячую.
Сражаться со своими врагами они любят
в местах, поросших густым лесом,
в теснинах, на обрывах; с выгодой для себя
пользуются засадами, внезапными атаками,
хитростями, и днем, и ночью, изобретая
много способов.
Флавий Маврикий Тиберий Август
византийский император 582-602 годов
ПРОЛОГ
Когда человек возвращается обратно в мир после своей смерти, он часто рассказывает о том, что он видел там, за чертой, о своих чувствах и мыслях. Чаще всего он описывает тёплую и ласковую волну, похожую на ту, что обволакивает при погружении в сон, или когда человек замерзает. Яркие, объёмные картины, всё больше незнакомых ему мест и людей окружают его, и возникающее вдруг ощущение привычности всего происходящего, словно так было много-много раз, заставляет всё ещё думать, что он это он. Ничего из происходившего с ним в прошлой жизни уже не посещает, не тревожит, и в эти бесконечные мгновения другой жизни, перед погружением в вечную ночь глубокого, беспробудного сна, нельзя понять какая же жизнь настоящая, а какая мерещилась. И тут, кинжалом, сердце пронзает ясная, как бриллиант, мысль, что земная жизнь была лишь искажённым ощущением действительности, порождением кривого зеркала восприятия, испорченного с детства разными воспитателями и случайным опытом, а настоящая жизнь, не подверженная наружный искажениям, идёт сейчас изнутри, и вот теперь предстоит прожить её бесконечное время за считанные секунды времени земного. Только она и есть правдивая и настоящая! Кому-то видятся страны неведомые и народы незнаемые, кому-то драконы и чудища красивые, другим даёься ласковый берег и танцы в окружении прекрасных дев и юношей...
Ради этой жизни, может быть и было устроено всё-всё в мире! И зачем только была дана обычная жизнь до этого?!
Другие только вздыхают, слушая подобные рассказы. Устрашась только одной мысли о своей кончине, люди впадают в желание сбежать от себя самих, выйти за пределы собственных мыслей и никогда не возвращаться, придумывая себе самые разные занятия и грёзы.
Справедливо ли это для людей живших давно, дремучим и диким, или это только для людей живущих после них доступно и понятно?
Может быть в один из дней таких тяжких размышлений и пустился в подобный путь книжник Рагдай из Тёмной земли, лежащей между реками Нерль на севере и Окой на юге, Волги на востоке и Ламы на западе. Витеиватыми путями, жестокосердно проданный в детсве в рабство собственными родителями, ослабленными болезнями и жизненными неудачами, он прошёл школу невзгод в Хазарии, науки и писание в Константинополе, и обрёл дар слышать то, что не слышать другие, видеть там, где другим открыта только тьма. Это свойство разума, резко выделяющее его среди земляков-голядян, мокшан и кривичей, стало причиной всех тех событий, послуживших на долгие времена предметом толкований и сказаний, теперь уже почти позабытых. Только в сказках и былинах, песнях да поговорках можно ещё уловить отголосок тех дней, да и то, если знать, о чём идёт речь. Именно этот человек, живущий переписыванием греческих и арабских книг, составляющий истории любого народа по заказу щедрых правителей, жил над рекой Москвой, в Медведь-горе, называемой ещё из-за множества птиц, кормящихся на зерновых поля голяди в пойме реки, Воробьёвыми.
Это он встретил торговца-авара на торге в Смоленске и узнал о сокровищах, вывезенных из Китая при смене императорской династии, о том, что эти сокровища были похищены людьми римского папы, предателями, и спрятаны потом ото всех в пещере недалеко от Дуная. Поразившая его весть о том, что среди сокровищ есть таинственный предмет, якобы подаренный первому императору Китая небесным королём в знак вечной власти над миром, заворожил Рагдая навсегда. Это была Золотая лоция - шар размером с голову человека, из золота, которое невозможно было расплавить, разрезать или утопить. На шаре были подробно изображены все известные и неизвестные тогда земли, там были неведомые письмена и места крепления каких-то украшений, а может быть устройств. После нескольких проверок на примере известных гор Тибета и азиатских оазисов, китайским правителям стало возможным точно вычислять расстояния и направления для военных походов и плаваний, в том числе к огромным островам на востоке, за которыми через океан, лежали те же страны, что и на западе.
Жажда знаний, пересилившая страх, любопыство пересидившая привычку к дому, погнала книжника в дорогу. Отряды из дружин разных князей Тёмной земли и викингов, ранее ему знакомых, книжник сплотил в рать князя Стовова Багрянородца своими сладкими посулами о быстром богатсве. А как ещё можно было даигуть в Европу этих свирепых воинов? Так или иначе, поиски Золотой лоции привели их всех в Моравию, туда, где пересекался Янтарный путь из Балтики, Янтараного моря, в Чёрное, Византийское море, с сухопутной дорогой из волжской Хазари через аварские и печенежские степи в баварский Регенсбург-на-Дунае.
В лето 6138 от сотворения мира, или в 630 год от рождества Иисуса Христа...
Глава первая
БИТВА НА ОДЕРЕ
- Конунг убит! - крикнул кто-то на тропе по-норманнски, - спасайте конунга во имя Одина, Тора и Фрема!
Произошедшее потом можно было бы назвать чем-то героическим, похожим на древние деяния Троянской войны, если бы это мог кто-то увидеть со стороны и описать в саге. Все викинги, и те, кто сражался в первой линии, и те, кто ждал своей очереди и стреляли из луков, или отошли назад, чтобы поправить своё снаряжение и оружие, осмотреть раны, бросились вперёд, туда, где упал Вишена. Гибель конунга для них означало то, что они не сдержали данной ему клятвы перед лицом Одина - защищать его жизнь в бою как свою. Их поход мог закончиться здесь, потому, что драккар теперь становился причиной раздоров, а выбор нового херсира рисковал стать кровавым междуусобным побоищем. Кроме Гелги и Ацура, никого из них не стали бы всерьёз принимать Инглинги, Скьёлдунги. Вишену, по участию в дружине Гердрика, и по славной истории с возвращением приданого его дочерям, знал и Хальвдан Храбрый, и Энунд Дорога, и ярлы, вроде Эймунда и Гердрика, старейшины и князья в Гардарике. Возвращаться из похода поодиночке и ни с чем, никому не хотелось, стать наёмниками чужеродных вождей, в старости превратится в жалких рабов без своего заветного кувшина с серебром, зарытого на чёрный день, быть посмешищем, как люди, потерявшие в бою своего конунга...
Сорок разъярённых, тяжело вооружённых воинов, выставив вперёд щиты и копья, как будто прыгнули сразу на тридцать шагов. Те авары, что не были отброшены назад, а оказались на пути этой стены из железа и ярости, оказались мгновенно убиты и втоптаны в землю. Викингами овладело безумие, что овладевает в бою каждым человеком, считающим, что он не вернётся из него живым, когда страх становится бешенством, увеличивающим силы и ускоряющим реакцию. Воин начинает махать тяжёлым стальным оружием словно деревянными игрушками, видит всё вокруг, каждую мелочь, реагирует со скоростью кошки даже на полёт стрелы, не чувствуя боли и ран. Если сражения возникали бы регулярно, этот выброс божественного боевого безумия сошёл на нет, и бы если воины были слабы, не умели как следует владеть оружием, эта ярость тоже не возникла. К тому же, в дружине должны были быть берсерки, способные воспламеняться во время битвы и зажигать других свои неистовством. Нападение конунга Вишена на аварский отряд в одиночку, зажгло Свивельда и воспламенило Торна. Именно они, отлично вооружённые, в шлемах с полумасками, в длинных кольчугах, поножах и наручах, стали берсерками в этом натиске. Они дрались словно тяжёлые бешенные медведи, со страшными криками, леденящими кровь, расшвыривая ударами щитов и своих и чужих. Они били мечами так, что клинки то и дело ломались, со звоном и дребезжанием разлетались на куски. Вольквин и Торн тем же движением рук, что разбивали клинки, подхватывали с земли везде валяющееся оружие, какое попадётся, копьё, нож-скрамасакс, топор, палица. Это оружие от их мощных, быстрых и беспорядочных ударов тоже быстро ломалось, вылетало из рук, или застревало в щитах или телах врагов. Стрелы как соломины отлетали от них, копья соскальзывали, не нанося вреда, а удары сабель не причиняли ран. До тех пор, пока эти викинги сражались за десятерых, авары пятились, уволакивая своих раненых, теряя убитых и воинственный пыл. Однако берсерки вскоре стали замедляться, пока Ацур, наблюдавший эту атаку со скалы, не закричал, чтобы их увели назад, потому, что он очень устали, и их могут убить. Вольквина и Торна, тяжело дышащих, мокрых от пота, с пеной у ртов, забрызганных своей и чужой кровью, товарищи наконец закрыли щитами и пропустили назад. Но в результате куча мёртвых людей и коней, где должно было быть тело конунга, оказалась свободна от авар. Ещё одним итогом было то, что авары, сражавшиеся со Стововом посреди реки, не могли теперь в ближайшее время рассчитывать на помощь своих единоплеменников. Другим следствием явилось освобождение Ацура. Он теперь мог спуститься вниз со своего убежища на площадке утёса. Он, свежий и решительный, проворно спрыгнул за спины трёх сражающихся в первом ряду врагов, быстрыми ударами убил одного и ранил двух, и прежде, чем его, не имеющего кольчуги и шлема, другие авары успели поразить своим оружием, бросился под защиту своих товарищей.