Коммерсант, прячущийся за господином не столь внушительным, завертел головой, пытаясь заглянуть себе за плечо. Его второй подбородок тревожно колыхнулся.
— Вам придется смириться с этим и жить, — печально вздохнул мужчина, сложив руки на навершии трости, и добавил почти скороговоркой: — Но, думаю, вы справитесь: отсутствие совести — главное качество успешного коммерсанта.
Тилло Реден надул губы. Кто-то из менее внушительных господ его окружения сдавленно хихикнул. Кальтшталь откровенно рассмеялся.
— Манфред, — едва слышно прошептала Фридевига, сощурив глаза.
Манфред фон Хаупен, примо антистес Ложи и третий из старших магистров Собрания, приподнял цилиндр и театрально поклонился.
— Здравствуйте, госпожа консилиатор, — протянул он с глубочайшим уважением. — Добрый вечер, Ваше Высочество. Господа, дамы и… прочие магистры. Не поверите, — быстро продолжил он резко сменившимся тоном, — сегодня столь замечательное событие — мой дорогой племянник вступил в должность магистра Собрания, теперь будет решать судьбы Равновесия, а его доброго дядюшку забыли пригласить на симпозиум, — закончил он гораздо медленнее и нескрываемой тоской.
— Быть того не может, — фальшиво удивился Кальтшталь. — Уверен, магистр консилиатор отправила вам приглашение самому первому. Наверно, в службе доставки что-то напутали.
— Да, — поднял палец Манфред, добродушно улыбнувшись, — так же подумал и я, поэтому совершенно не в обиде. Хотя несколько странно, — задумался он, поглаживая бородку, — что меня не хотели пропускать и требовали какое-то приглашение. Как будто самому важному человеку Ложи нужно приглашение!
— Возможно, из-за вашей сомнительной компании, магистр? — буркнул помрачневший Пауль. Присутствие дяди с самого детства действовало на него удручающе. По непонятной причине из всех детей Фридевиги Манфред презирал именно его больше остальных.
— А что не так с моей компанией? — изобразив непонимание, протараторил примо антистес. — Неужели вы, дорогой племянник, не признали нашего уважаемого ритора? Магистр Ванденхоуф, — медленно и с почтением обратился он к карлику, — поздоровайтесь уже с гостями.
Карлик состроил кислую мину, но подобрал полы мантии и, опираясь на посох, неуклюже и неумело поклонился, звеня бубенцами колпака. По опомнившейся толпе гостей прошел возмущенный ропот. Правда, кое-кто, особенно из тех, что стояли во вторых рядах, не удержался от робкого смешка.
Пауль не питал особого почтения к собственному отцу. Тот практически не принимал участия в его воспитании, поскольку исследования КИРИ и конференции ландрийского ученого сообщества казались Максимилиану Ванденхоуфу более значимым родом деятельности.
— Ах да, — проворчал Пауль, — как же я не признал. Наверно, это все из-за неподобающего головного убора. Вам бы он был больше к лицу, дорогой дядя.
— Думаете, дорогой племянник? А ну-ка, — Манфред сунул трость в руки дхартийке, снял цилиндр и вручил байфанке, огладил седые на висках волосы и сорвал колпак с карлика. Немного повертев его в руках, первый мастер Ложи смело и охотно водрузил колпак себе на голову и повертел ей, звеня бубенцами. — Ну? Как?
— Идеально, магистр, идеально, — фыркнул Пауль. — На ближайшем Собрании необходимо внести предложение назначить вас главным шутом Ложи. Думаю, эта должность подойдет вам лучше, нежели должность примо антистеса.
Пара подхалимов с задних рядов поддержали шутку.
— Увы, дорогой племянник, — вздохнул Манфред, скорбно звеня бубенцами, — при всем желании я не могу быть главным шутом Ложи — эта должность уже занята, а я не претендую на кресло ритора.
Гости Третьей Башни возмущенно зароптали. Слово «наглость» зазвучало со всех сторон, правда, оттенки интонаций были совершенно разными и диаметрально противоположными. Промолчали только трое: Пауль, Фридевига и Кальтшталь. Пауль — потому что насмешка повернулась совершенно не в ту сторону, в которую он рассчитывал, Фридевига — потому что реагировала молчанием на многое, а Кальтшталь уже почти и не скрывал даже из вежливости, что происходящее откровенно веселит его.
— Да и потом, — Манфред наставил палец, — шутом шута делает отнюдь не колпак, — он щелкнул по бубенцу, — а его шутки. Над моими, к сожалению, никто не смеется. В отличие от шуток госпожи консилиатора.
Фридевига, сохраняя невозмутимое, строгое лицо, легко покачала головой.
— Я не привыкла шутить, магистр, — холодно возразила она.
— Не скромничайте, госпожа консилиатор, не скромничайте, — замахал руками Манфред. — Все мы знатно посмеялись над вашей последней шуткой.
Фридевига вопросительно изогнула бровь.
Примо антистес покрутил пальцами кончик бороды и широко ухмыльнулся, хитро сверкая аквамариновыми глазами. Окажись в зале особо набожный человек, непременно заметил бы, как у тени Манфреда фон Хаупена выросли рога.
— Назначением моего любимого племянника на должность магистра Собрания! — торжественно объявил примо антистес, вскинув руки.
Лицо Пауля приобрело сразу оба противоречащих друг другу оттенка: он побледнел, но вместе с тем умудрился каким-то образом побагроветь от ярости. Ярость стала настолько ощутимой, что даже отрезвила Ирму ван дер Дорп, которая отступила от магистра адъютора на шаг и предпочла держать разбушевавшееся либидо в узде. В Ложе хорошо знали о приступах сына госпожи консилиатора, но помалкивали, поскольку сама госпожа консилиатор делала вид, что их не бывает.
— Это было уморительно, господа, — продолжал Манфред. — Когда я узнал…
— Хватит, магистр, — крикнула Фридевига, усмиряя поднявшийся гул толпы. Хотя в ее исполнении криком обычно считался слегка повышенный тон.
— Я даже не начинал, — оскорбленно запротестовал Манфред. — Я просто…
— Раз уж вы здесь, — сказала госпожа консилиатор почти вежливо, — то добро пожаловать, магистр фон Хаупен. Но прошу, ведите себя подобающим образом… хотя бы сегодня. И, — Фридевига скользнула ледяным взглядом по девушкам Манфреда, задержалась на мустаиме, который с равнодушным лицом изучал голубую люстру под потолком, — оставьте за дверью этих гулящих женщин, карлика и… черномазое чудовище. Они здесь неуместны.
Манфред подбоченился и перемялся с пяток на носки туфель. Забрал у байфанки цилиндр и водрузил его на голову карлика.
— Почему же? — поинтересовался примо антистес.
— Они нарушают все известные мне нормы приличия.
— Неужееели? — задумчиво протянул Манфред, разглядывая чародейку с каштановыми волосами, кливидж красного платья которой отчаянно стремился навстречу юбке, проходя в опасной близости от сосков.
— Именно так, магистр фон Хаупен, — спокойно подтвердила Фридевига.
— Позволю себе не согласиться, — протараторил Манфред. — Адиса, — он указал на мустаима, — шаман, говорящий с духами и знахарь, облачен в соответствии с церемониалом своего племени. Утверждать, что он нарушает какие-то нормы приличия, все равно, что утверждать, будто мантия чародея это что-то неприличное. Максимилиан, — Манфред указал на карлика, — аватара нашего ритора. По обычаям салидских племен плюмадо изображение, статуя или названный двойник человека равнозначен самому человеку. Так что вопрос его уместности даже не стоит поднимать. Ну а Майсун и Аша, — Манфред поманил сияющих улыбками девушек и обнял их за талии, — ну… возможно… Согласен, да, несколько выбиваются из общей атмосферы. Но это я, каюсь, настоял, чтобы они оделись поскромнее, — чародей виновато склонил голову. — Чтобы привнести хоть немного целомудрия в эту обитель порока.