Шли недолго, молчали. Алик тяжело дышал, кажется, ранен. Я стала следить за его движениями. Подошли к старому грязному обшарпанному дому, никогда такого в ухоженной Астурии не видела.
Алик толкнул дверь, она со скрипом открылась. Не успела я ногу занести через порог, со всей нечеловеческой силой пнул меня в спину. Упала плашмя: свезла правую щеку до мяса, сильно ушибла грудь. От боли выступили слёзы, дыхание перехватило.
Алик резко потянул за волосы и тянул, пока не поднялась и не села на табурет. И снова удар, падаю со стула, а на меня сыпятся и сыпятся удары ногами. Сжалась, как могла, а что толку, ногами бьёт, кости трещат. Бьёт как садист, молча….
Я поняла, что мне конец, он вошёл в раж. Уплывая в бессознанку, я думала о Хлое, и держала руку так, чтобы удары не попал в неё. В голове постоянно крутилась мысль, что надо её как-то спасти. Улучив момент, когда он устал и остановился отдышаться, откинула Хлою от себя.
— Давай, кричи! Зови на помощь! Умоляй меня о пощаде. Не порть мне удовольствие, сучка!
Хотела что-то ему сказать, отвлечь, сосредоточиться на своей силе, позвать «змейку», но не могу, кровь пузырится во рту. И снова удар! Сильная боль и я опять проваливаюсь в темноту…
Когда я открыла глаза, надо мной был белый купол. Попробовала пошевелиться – не могу. Огляделась и увидела, что руки и ноги мои пристёгнуты. Всё тело светится неярким светом, будто я лежу в облаке. Похоже, я не умерла. Но где я?
— Ау, есть тут кто-нибудь? — вместо голоса у меня еле слышный шёпот.
Спустя пару минут ко мне подошёл улыбающийся человек. Сияние поутихло, и я увидела, что укрыта покрывалом.
— Здравствуйте, сая! С возвращением! Вы помните себя? Ваше имя?
— Ария..
— Помните! Прекрасно! Значит мозг не пострадал. А кости заживают. Шрамы уберём. Ушибы и гематомы уже зажили.
Получается я тут давно.
— Как долго я лежу здесь?
— Долго, сая, долго, мы за вас боролись три седмицы. Вы очнулась, значит жить будете, а раз голова работает, то думаю и счастливо. Отдыхайте, позже вас покормят, советую не шевелиться, ещё пару дней надо полежать, чтобы кости правильно срослись. Вас, сая, сложили заново. Если что-то надо, дергайте за этот колокольчик.
— Голову можно повыше?
— Если только чуть-чуть.
Человек поправил подушку и ушёл, а я принялась рассматривать, где же нахожусь. Небольшое светлое помещение, почти пустое: только моя странная кровать с куполом и стол.
Ну и дела, я просто мастер по влипанию в проблемы. Ну главное, что жива, подлечусь и смоюсь с этого острова. Найду тихое место... Ох, как же лопатка чешется, сил нет! Дёрнула колокольчик.
— Простите, что беспокою, но просто не могу терпеть, ужасно чешется спина!
На этот раз пришла женщина в возрасте, от неё пахло травами и сдобой.
— Шевелиться нельзя, сейчас пущу гломарус и вы перестанете чувствовать зуд.
Она вышла и снова возникло свечение, теперь я знаю, что это называется гломарус. Потом вернулась с жидкой кашей и чаем.
Только я поела, как услышала шум за дверью: много голосов, спорят, кричат. Не успела ничего понять, как открылась дверь и голос моей Моры сказал:
— Это моя дочь и я имею право её увидеть!
В палату ворвался целый вихрь, а не женщина. И тут же замер. Остановилась Мора возле купола, стоит и плачет. Всхлипывает, вытирает нос. Рядом Борис, не плачёт, но губы подозрительно дрожат. Стоит, смотрит на меня, и тоже молчит.
— Ну чего вы, мои хорошие! Жива я, не надо плакать!
— Жива ты ненадолго, — отозвался Борис. — Ёся тебя прибьёт, как успокоится. Девочка, сколько можно попадать в такие переделки?
— Не знаю, что и сказать.
— Мы просто не верили, что можно спасти то, что от тебя осталось. Сильное у тебя тело, и дух твой тоже силён.
— Ну раз очнулась, значит с нами будет наша птичка. — это Мора заговорила наконец. — Там Юра бушует, сказали, что сразу всех к тебе не пустят. Борис, успокой её.
Борис вышел, Морочка стоит и смотрит так внимательно, и столько в её глазах любви и радости, что мне стало стыдно за моё желание уехать с острова.
— Морочка, не переживай, мне не больно.
— Я рада.
— Видишь, я жива, постараюсь больше не попадать в такие передряги.
— Ну это вряд ли. Ты слишком привлекаешь к себе плохих людей.
— Это Венера привлекала, а я только расплачиваюсь за её грехи.
Я тяжело вздохнула и почувствовала, что устала после такой недолгой речи.
— Отдыхай, моя дорогая! Я еще к тебе приду.
Кажется, я отключилась. А потом проснулась — чей-то взгляд не давал мне расслабиться.
— Здравствуй, Ария.