— Послушай, Руслан… Я понимаю, что произошло, но зачем арестовывать столько людей?
— Ашот Арутюнович, а вы знаете, что произошло и почему это произошло?
— Только в общих чертах, — покачал тот головой.
По мере рассказа главы КФ, лицо старика менялось на глазах. Он забыл про ногу, а его глаза горели ненавистью. В момент рассказа о подлом ударе битой командира молодёжного подразделения, тот вскочил со своего места и подпёр горло Гагика ручкой своей трости.
— Ах, ты, подлый пёс! Мы тебе дали право руководить нашими людьми! Думали, что во время Чумы ты показал себя с хорошей стороны, а теперь ты хочешь поссорить нас с русскими? Решил подняться на крови других?! Вы, пришедшие сюда с 2012-го, вы всегда были недовольны раскладом! Но пока мы были у власти, вы терпели, а сейчас решили поднять голову? Апуш! Апуш и бабей[59]! — он повернул голову к Халилову. — Руслан, надеюсь, ты понимаешь, что не все армяне такие?
— Именно поэтому, Ашот Арутюнович, я и пригласил вас сюда. Не арестовал, а пригласил.
— Спасибо, Руслан. Я всегда знал, что ты умный человек, а не как этот бабей.
— Э-э-э… — попытался что-то возразить Гагик.
— Радт каши[60]! — гневно осадил его старик. — И не смей встревать, когда говорят старшие! Извини, Руслан, сорвался… — старик опустил глаза и шумно вздохнул, а потом вновь поднял их на главу КФ. — Что ты намерен делать дальше?
— По закону военного времени, все, кто был захвачен с оружием в руках, даже если это охотничьи ружья, будет зачищен. Даже молодёжь, которая дралась битами, цепями и арматурой.
— Руслан! Прошу пощадить молодых. Мы сами с ними поговорим. Тем, кто искренне покается, дадим шанс — всё-таки они шли за сыном на тот момент лидера, остальных отдадим вам. Про мужчин… тяжело говорить, но согласен.
— И вы понимаете, что теперь армянам не быть в одном строю с нами? — Халилов испытывающе посмотрел на старика.
Тот гневно сверкнул глазами и наотмашь одарил тростью сидевшего Оганесяна.
— Кунац меймун[61]! Ты понимаешь, что опозорил всех армян!
— Успокойтесь, Ашот Арутюнович, — примирительно поднял руку Халилов.
— Да как ты не понимаешь! Все мужчины моего рода всегда были воинами! Всегда! И теперь из-за этого гёта[62] династия прервётся! Руслан! Скажи, что нужно, чтобы доверие к нам было восстановлено? Я тебя очень прошу! — старик с волнением приложил руку к груди.
— Хорошо, Ашот Арутюнович. Составьте список молодых людей, за которых вы лично ручаетесь. И, надеюсь, вы понимаете, что теперь вам снова придётся встать во главе диаспоры?
— А у меня есть другой выход? — старик внимательно посмотрел на главу КФ. — Такая у меня судьба — умереть на доверенном посту, а не мирно закончить жизнь в тихом дворике моего дома.
5 июля 2028 года. г. Краснодар. Около здания гостиницы «Динамо». Утро
Армянская диаспора дорого заплатила за демарш семейки Оганесян — 28 мужчин и 9 молодых людей разного возраста, оказавших ожесточённое сопротивление, были приговорены к высшей мере. Сам Ашот Арутюнович посетил утреннее построение батальона и лично принёс извинения Масловым и всем участникам столкновения. Седой армянин, кряхтя, опустился на одно колено, заставив сделать то же десятерым отобранным им лично парням. Неожиданность этого поступка ошеломила всех. Строй молчал, как по команде «смирно».
— Наши народы всегда жили мирно на этой земле, — глухо проговорил старик. — И не вина других, что в нашу семью затесались гадкие проходимцы. В любой отаре встречается паршивая овца. Мой род всегда служил в Русской Армии. Мой дед был награждён Звездой Героя. Вартаняны никогда не сказали ничего плохого о русских. Я привёл сюда не только своего внука — Ашота, — показал он рукой на одного из парней. — С ним пришли ещё девять молодых людей, чья совесть чиста перед вами. Они не участвовали в позавчерашнем позоре всех армян. Я прошу принять их в своих ряды. Уверен, что они займут достойное место среди вас.
— Мы никогда и никого будем считать врагами по нескольким недостойным людям, — с этими словами Петька подошёл к старику и помог ему встать.
— Ты седой? — удивился Ашот Арутюнович, заметив проседь на Петькиных висках. — Это как так получилось?
— Я выходил добровольцем против заражённых. Сорок один против пятисот. Моя седина — результат успешного выполнения боевого задания.
— Мужчина! — старый армянин горячо пожал ему руку. — Герой! — он повернулся к армянским подросткам. — Он для вас теперь тоже, что и я. И если я услышу что-то плохое о вас… — покачал он головой.