— Я думаю, что сегодня в Ашкелоне под покровом темноты произойдёт Варфоломеевская ночь, — покачал головой Флик.
— Скорее всего это начнётся раньше, — возразила ему Моника. — Как только майор начнёт оповещать верных людей, тут всё и завертится. Но в любом случае им самим придётся сделать этот выбор.
Тоже время. Ашкелон
И выбор был сделан. Всё происходило примерно так, как сказала контр-адмирал Свифт — сначала Иса Штерн долго сидела за радиостанцией, просто обдумывая сложившуюся ситуацию. Им предлагают спасение и исход куда-то, но таинственный друг американцев отказался от любых общественных деятелей и лиц нетрадиционной ориентации, предпочитая протянуть руку помощи людям, наделённым какими-то полезными профессиями. В принципе, вполне правильный логический шаг, но как только она заикнётся о нём, тут такое настанет…
Эти триста двенадцать человек были её головной болью — раввины, представители различных партий, даже часть кнессета[42]. В дележе добываемого с риском для жизни продовольствия они всегда пытались урвать себе кусок побольше и пожирнее. А эти ортодоксы вообще ничего не желают слышать — они, видите ли, богом избранная прослойка на земле обетованной.
Вошедшая Алёна Лифшиц — её заместитель, вырвала Ису из потока бешено меняющихся мыслей.
— Вызывали, расан[43] Штерн?
— Да, серен[44]. Нам предстоит решить одну очень болезненную проблему.
— Какую?
— Американцы могут нам помочь убраться из проклятого за что-то Богом Израиля, но только при определённых условиях. И эти условия они лишь озвучили, а их источником был какой-то могущественный союзник.
— Почему вы так думаете, расан? — удивилась Лифшиц.
— Потому что американцы с кем-то консультировались около часа, пока их союзник не выставил условия. Понимаешь, американцы вообще не любят ни с кем советоваться. Раньше именно так и было, а тут — бум, и без слова союзника никуда.
— И что это за условия?
— Нам нельзя брать с собой ни раввинов, ни ортодоксов, ни вообще кого-то из политических партий и даже самого кнессета. И ещё людей из сексуальных меньшинств.
— Это русские, расан, — улыбнулась Алёна. — Больше некому. На моей бывшей Родине сохранились именно такие порядки, а если учесть, что строительство демократии в России провалилось, следовательно, к власти сейчас пришли военные. И у них стойкая неприязнь ко всем вами перечисленным группам людей в любом государстве мира. Я так поняла, что они не против гражданских, но только имеющих какую-то полезную специальность? Так?
— Так… — опешила Штерн.
— Ну вот, видите, — развела Лифшиц руками. — Типичная советская идеология, которой подвержена вся верхушка Вооружённых сил. И я так понимаю, что либо мы выполняем их требования, либо остаёмся здесь, пока не сдохнем. Я ничего не попутала?
— Всё так, Алёна… всё так, — вздохнула Иса.
— Вы что-то уже решили или вас всё-таки интересует моё мнение?
— Я пока ничего не решила, — вздохнула майор. — Слишком велик груз ответственности.
— Знаете, расан, мне не по душе этот ультиматум, но выхода у нас нет, если только не коллективно застрелиться. А люди уже подумывают об этом. Потому что безысходность витает над всеми, потому что все упомянутые нами социальные группы требуют к себе повышенного внимания и заботы, хотя они в Ашкелоне не главные.
— Что предлагаешь?
— Имитировать внешнюю угрозу и под этим предлогом спрятать всех орущих о своём превосходстве и правах в подземные убежища. А самим сесть на корабли и фьють, — присвистнула она, дополняя рукой своеобразное па. — Когда жрать захотят, выбьют двери и выползут на свет божий, только нас уже рядом не будет.
— Знаешь… — Штерн на какое-то время замолкла, переваривая в уме эту идею. — …А ты права — такой вариант будет для нас самым безболезненным.
Штерн и Лифшиц решили провести эту операцию ночью. В четверть первого по местному времени всё и началось. Так легче всего получилось переместить горлодёров и духовенство с ортодоксами — людей спросонья оповещали, что защитный периметр прорван и срочно нужно эвакуироваться. Практически никто из них не возражал. Но оповещение носило тотальный характер — гражданские и военные эвакуировались на корабли, а вся «элита общества» отправлялась прямиком в подземные убежища. Туда же сносился однодневный запас продуктов, а все остальные запасы, используя всё тех же военные и гражданских, передислоцировали на корабли.