— Милосегдие — это дгугое совсем… — Триглистер потупился, словно ему стало стыдно за сочувствие, проявленное в отношении махрового контрика революционера.
— А… — протянул я.
— Перегс еще кгупно пожалеет, что учинил пгоизвол в отношении назначенного пагтией комиссага, — добавил Триглистер после некоторой паузы. — Товагищ Дзегжинский сугов, но спгаведлив, как всякий истинный большевик. Он газбегется и накажет виновных…
— Здорово это поможет капитану Рвоцкому?!
— А вот это — не ваше собачье дело, Офсет!
— Я думал, мы с вами в одной лодке, — протянул я. — Камера у нас точно — одна…
— Непгавильно вы думали! — отрезал Триглистер. — Я вас и знать не желаю! Вы — бывший бгитанский офицег! Пгедположительно — специальный агент! Может, даже, двойной! Вдгуг вас ко мне, как наседку подсадили, чтобы на откговенность вызвать!
— Не мелите чепухи, приятель, на мне же места живого нет, вам что, повылазило?! Ничего себе, наседка! Кроме того, вам прекрасно известно, кто я и как сюда попал!
— Не надо заливать, Офсет! — замахал руками Триглистер. — Я понятия не имею, за что вы агестованы, зато нисколько не сомневаюсь — получили по заслугам, голубчик!
— Я имел в виду, как попал на «Сверло». Что же до причины моего ареста, то она не составляет никакого секрета. Этот негодяй Шпырев беспардонно ограбил меня, отобрав Дар Иштар! А когда я отправился высказать этому упырю, что я думаю по поводу его выходки, меня швырнули в застенок!
— Во-пегвых, не оггабил, похитил, а геквизиговал именем геволюции, — поправил меня Триглистер. — Следите за гечевыми обоготами, Офсет, настоятельно вам гекомендую! Еще в пгиятели ко мне набиваетесь, пгавду-матку вам подавай! А из самого — мелкособственническая сущность так и пгет! Заладили: я нашел, я обнагужил! Я, к вашему сведению — последняя буква алфавита! Никогда вы из себя не выжмете союза «мы»! Не дано вам этого, индивидуалист вы пагшивый!
— Ладно, ладно, не заводитесь, — сдался я, хоть и кипел внутри. Ввязываться в спор с фанатиком не имело смысла. В лучшем случае, мы рисковали привлечь внимание вертухаев, они бы с удовольствием отдубасили нас заново. — Хорошо, будь по-вашему, национализировал — так национализировал…
— Только не надо мне делать одолжений! — вспыхнул он. — И Даг Иштаг не ваш, и Белая Пигамида — такая же ваша, как и моя! И то, и дгугое — по пгаву пгинадлежат тгудящимся, включая несовегшеннолетних иждивенцев и вгеменно утгативших тгудоспособность товагищей. А вы, милок — ничегта не тгудящийся. Вы — эксплуататог и держимогда, как и эта ваша вавилонская богиня!
Готов поклясться, на его изувеченном лице мелькнуло нечто, напоминающее торжествующую мину.
— Вы, Меер Аронович, на пролетария тоже не слишком-то похожи, — заметил я.
— А мне и не надо быть похожим, Офсет. Мне габочие свою волю совегшенно сознательно делегиговали!
Я понял, эдак мы скоро зайдем в тупик. Даже в камере смертников товарищ Триглистер оставался комиссаром. Невероятно, но факт. Поразмыслив, я решил зайти с другой стороны.
— Скажите, Меер Аронович, значит, известное мне от старейшин Огненноголовых Стражей заклинание, которое надобно произнести, чтобы проникнуть в Былую пирамиду без Ключа, вместе со всем остальным, тоже является собственностью трудящихся?
— Естественно, — подтвердил Триглистер, — как интеллектуальная собственность.
— Но, пока экспедиция не достигла цели, точный текст заклинания составляет государственную тайну, правильно?
Триглистер кивнул.
— И, кроме меня, он известен всего нескольким людям на «Сверле»? — продолжал допытываться я.
— Вегно. В него посвящены только я, Вывих и товагищ Педегс. Куда вы клоните, не пойму?
— Хочу понять, зачем заклинание понадобилось товарищу Сварсу.
— Сварсу? — удивился Триглистер.
— Только не ломайте комедию. Вы не хуже меня слышали, как он велел своим подручным развязать мне язык, ему, якобы, Шпырев приказал…
— Шпыгев и так пгекгасно знает текст… — бросил Триглистер.
— А я вам о чем?!
— Вы хотите сказать, Свагс что-то задумал?!
— По-моему, это очевидно, — сказал я. Триглистер примолк, размышляя, а я поздравил себя с первой маленькой победой. Чтобы победить своих врагов, мне следовало посеять среди них подозрения.
— Намекаете, Свагс ведет двойную иггу? За спиной товагища Педегса?
Я передернул плечами. Триглистер несколько раз моргнул.
— Думаете, он двугушник? — глаза Триглистера заблестели.
— Откуда мне знать? — вяло откликнулся я. — Я ведь ни Сварса, ни боцмана толком не знаю, вчера увидел обоих впервые в жизни. А вот Ас-Саффах — отпетый негодяй, за это могу поручиться.
— Что за Ас-Саффах? — спросил Триглистер. Настала моя очередь таращиться на собеседника в замешательстве.
— Ас-Саффах в переводе с арабского означает Мясник. Так жители Дамаска прозвали турецкого генерала, присланного им в качестве губернатора во время войны. Кличка заслуженная, тут можете поверить мне на слово. Мяснику нравилось свежевать своих жертв, он это делал с таким же увлечением, как орнитологи собирают мотыльков для коллекции. Отметившись в Сирии, мерзавец получил назначение в Багдад, где занимался тем же с еще большим размахом. Слышали, должно быть, про массовый геноцид армян, ассирийцев и евреев, проживавших в ближневосточных провинциях бывшей Оттоманской империи до Мировой войны?
Меер Аронович поморщился.
— Одним из его организаторов был некто Джемаль-паша, позже приговоренный к повешению Константинопольским трибуналом. Напрягите извилины, Триглистер, вы не могли о нем не слыхать из газет.
— В войну я габотал в США, — отвечал Меер Аронович уклончиво. — И, в любом случае, мне неясно, с какой целью вы этого своего Ас-Саффаха сюда пгиплели…
— Я его не приплетал, как вы изволили выразиться. За меня это сделал Феликс Дрезинский.
— Феликс Эдмундович?! Что за чепуха?!
— Или Шпырев. Тот, кто формировал состав вашей проклятой богом экспедиции, Триглистер.
— Негодяй, кого вы зовете товарищем Джемалевым — и есть Ас-Саффах.
— Товагищ Джемалев — паша?! В смысле, как эфенди, только повыше гангом? Не мелите чухи, Офсет!
Я не видел никакого смысла темнить, поэтому, выложил ему все, что знал про этого страшного человека. И как он, во время войны, прислуживал резиденту немецкой разведки барону фон Триеру, и как приказал вырезать лагерь английских археологов в окрестностях холма Бирс-Нимруд. Как охотился за твоей милой головкой, моя дорогая Сара, и про жуткие пытки, которыми он забавлялся в подвале своего губернаторского дворца.
— Не вегю, — сказал Триглистер, когда я закончил. — Вы, навегняка, обознались. Товагищ Джемалев — заслуженный чекист из Коканда, участник богьбы с басмачами и твегдый магксист!
— Я был бы раз обознаться, Меер Аронович. Но он сам узнал меня. Разве вы не слышали?
Триглистер потрясенно кивнул. Вид у него был ошеломленный. И тут я нанес ему новый удар.
— Не расстраивайтесь вы так, Меер Аронович. Наверное, у Ас-Саффаха куча заслуг и перед Дзержинским, и перед Шпыревым лично. Иначе, с чего бы Яну Оттовичу было назначать его новым комиссаром корабля?
Лицо Триглистера дрогнуло. Ты бы видела Сара, как перекосило беднягу при этом известии. Сильнее, чем негодяя Ас-Саффаха, когда я врезал ему по причинному месту. Мне даже стало немножко жаль бывшего комиссара. Все шло к тому, что он сейчас расплачется.
— Но почему именно его?!
— Вопрос не по адресу, — вздохнул я. — Быть может, Дзержинскому нравится, как он танцует…
— Что вы имеете в виду?!
Я рассказал про странный танец, исполненный Ас-Саффахом на палубе вскоре после того, как оттуда увели Триглистера.
— Незабываемое было зрелище, — сказал я. — Гуру объяснил мне, это был танец дервиша, специальная тайная методика суфийских мудрецов, позволяющая достичь состояния просветления и узреть райские кущи Седьмого неба, где найдется место каждому мусульманскому праведнику. Еще Гуру сказал, что для нового комиссара Седьмое небо и Шамбала — тождественные понятия. Рай, через окошко которого светит Темное Солнце. То самое, чьи невидимые лучи Руди Штайнер пытается разглядеть из своей лаборатории на берегу Женевского озера с помощью хитрых духовидческих подзорных труб, а доктор Вбокданов — в электронный телескоп, подсоединенный к сети батареек, наштампованных им из бывших белогвардейцев и юнкеров в его Химической лаборатории под Кремлем…