— В чем помочь?
— Не тупите, Офсет. Гугу обещал воскгесить догогого Владимига Ильича посгедством Шамбалы, где загождается вся белковая жизнь. Феликс Эдмундович дал отмашку начинать опегацию. Но, не успел, ленинское пгогочество ганьше сбылось. Нету с нами Железного Феликса. Значит, конец всему гавновесию, котогое в Кгемле дегжалось исключительно на непгегекаемом автогитете этого выдающегося большевика. И нам с вами — тоже — конец, вместе с тем гавновесием, о котогом я сказал. Тепегь Сталин всех кончит…
Я обдумал слова комиссара.
— Скажите, Триглистер, я одного не могу понять. Допустим, найдете вы с Педерсом Белую пирамиду, дальше-то что? На что вы надеетесь, в толк не возьму? Думаете повстречать за порогом товарищей Маркса и Энгельса и упросите их снизойти на грешную землю, чтобы уговорить товарища Сталина, перед которым вы все так трепещете, сделаться немного покладистее и не рубить вам голов? Бред какой-то…
— Бгед, не бгед, но это — секгет госудагственной важности. Не для ваших ушей, Офсет.
— Прекратите, Меер Аронович, это ведь я нашел Колыбель!
— Ну, нашли, и что, выдать вам за это значок ГТО? Опять вы за свое? Я, я! Вон штугман на «Свегле» пгокладывает кугс с помощью астголябии, а ее изобгели погтугальцы. И что, нам им в ноги за это упасть?!
— Бред какой-то, — сказал я. — Знаете, Триглистер, с тех пор, как я попал на ваш проклятый Богом корабль, где один танцы дервиша крутят, по суфийским методикам, чтобы раздвигать лучи Темного Солнца чакрами, другие вбили себе в башку, будто станут вырабатывать электричество, вращая динамо-машины посредством кувырков революционного сознания масс, а третьи мечтают пообщаться с Лениным, который умер полтора года назад, меня ни на минуту не оставляет чувство, что попал в сумасшедший дом!
— Згя я с вами газоткговенничался, — насупившись, комиссар отодвинулся к стене. — Но ничего, это попгавимо, полковник. Вы на когабле не задегжитесь…
— Я не хотел ссориться, Меер Аронович…
— Если не хотели, какого чегта вякаете под гуку? — донеслось из темного угла через минуту. — Если не верите ни в Шамбалу, ни в Темное Солнце, ни в Светлое Будущее, куда оно нам освещает путь, чего с Вывихом связались?! Гешили пгокотиться в Бгазилию на дугняк? За казенный счет? Будет вам тепегь казенный дом…
Я не нашелся, что ему ответить.
— И не надо ломать комедию, Офсет! — с неожиданной злобой добавил Триглистер. — Со мной эти фокусы не пгойдут. Сказать вам, что лично вас пгивело на «Свегло»? Слава! Вот единственное, чего вы жаждете! Вам до загезу подавай, чтобы обыватели охали да ахали, что за молодец этот полковничек, каков гегой, жизнь положил, лишь бы запегеться к чегту на кулички! И все — лишь бы потешить свое гипегтгофигованное самолюбие! Еще имеете наглость насмехаться над марксистами, котогые стагаются гади нагодного блага!
— Может, я и тщеславен, — согласился я.
— Не может, а болезненно тщеславны! — воскликнул Триглистер. — И думаете только о себе. А что в свегхъестественное не вегите — згя.
— Разве марксистам не полагается исповедовать атеизм?!
— Только в отношении глупейшего хгистианского бога, котогый давно исчегпал кгедит довегия масс, поскольку его именем дельцы от гелигии учгедили откгытое акционегное общество, куда сгазу набежали всяческие пгоходимцы, папы гимские, кагдиналы, патгиагхи, епископы и пгочая двуличная дгянь. Они пгевгатили культ Хгиста в закгытый тгаст, напечатав кучу ничем не обеспеченных облигаций, котогые назвали индульгенциями. Взяли взаймы довегие угнетенных масс и укгали его, обгатив в бабки. Вас удивило, что вам об этом комиссаг говогит, к тому же, пгофессиональный финансист с опытом габоты на Уолл-стгит? Ничего удивительного тут нет, Офсет. В эксплуататогском обществе финансы — и есть главный бог, а Иисус — так, для отмазки. Финансовый бог неспгаведлив, непгаведен, жаден и жесток. Понять, как габотают миговые финансовые механизмы — значит — газгадать ковагный замысел финансового бога! Газгадать и пгедотвгатить! И это, Офсет, не какая-нибудь метафога из Гете, котогый называл чистоган главным импегиалистическим божеством, котгому все служат. Газве денежки для бугжуев — только инстгумент, упгощающий взимогасчеты?! Нет, Офсет, они — тот самый Золотой Телец, котогому бугжуи молятся и жегтвы пгиностят, теми, кто от голода сдох, или газогился и свел с собою счеты. Наконец, погиб на импегиалистических войнах! Жегтвы! И кто после этого банкигы?! Думаете, пгостые клегки?! Чегта с два. Они — могущественные жгецы всемигного культа Золотого Тельца! И я точно такой же жгец, сэг Пегси! Только я — жгец — бунтагь, жгец — геволюционег, совгеменный Эхнатон, если хотите, котогый, позвав все таинства культа Тельца, подогвет его изнутги и разгушит! Более того, еще и заставит Тельца служить всем угнетенным, котогых он еще вчера безжалостно обигал! Вот какая гандиозная у меня задача, Офсет…
— А вот фройлен Штайнер называет Христа проявлением подсознательного стремления человечества сочувствовать ближнему… — протянул я, чтобы выкроить время и осмыслить сказанное.
— Не фгойлен, а фгау…
— Фрау? То есть, она замужем?
— Товагищ Эльза Штайнег состоит в гажданском бгаке с доктогом Вбокдановым. Вы разве не знали? У них и гебеночек имеется, Гозочкой зовут. А гассказала она вам пго Хгиста все пгавильно, в пгинципе, я согласен. Идея Спасителя появилась, как осознанная готовность угнетенных масс сочувствовать бгатьям по несчастью. Как у магксистов: Пголетагии всех стган — соединяйтесь. А Цегковь возникла как подсознательное стгемление мигоедов поиметь эти самые угнетенные массы сначала в мозг, а потом и в задницу путем эксплуатации довегчивых тгудящихся и даже самого Иисуса всякими хитгожопыми пиявкакми, пгисосавшимися к пгоцессу Спасения. Но тепегь, с появлением магксизма, вся эта мегзость обгечена быть выбгошеной на свалку истогии. Знаете, почему? А потому, что Карл Магкс и Фгидгих Энгельс, совегшив научный подвиг невегоятного калибга, подагили нам свой фундаментальный тгуд, «Капитал». Книгу, котогая не пгосто выявила всю подлую сущность капитализма в мельчайших нюансах, но и научила нас, как нам пегехватить у банкигов контголь за их Финансовым богом, Золотым тельцом, чтобы национализиговать его и обгатить гогами пготив них самих. И даже пегеделать его в дойную когову на службе тгудящихся! В этом плане можете считать магксизм не только политэкономической теогией, но и новейшей гелигией…
Наконец-то я понял, что хочет сказать Триглистер. Правда, он ушел от ответа на вопрос касаемо того, каким образом они намереваются использовать Белую пирамиду, чтобы избавить трудящихся от Золотого Тельца. Но, как я понял, большего мне от него не добиться. По крайней мере, пока. Поэтому я решил отложить вопросы на потом.
Вскоре беседа перестала клеиться. Потекли долгие часы, проведенные нами в тревожном ожидании неприятностей, перемежаемом полузабытьем, в которое мы впадали по очереди. У меня не оказалось при себе наручных часов, собираясь впопыхах, я не надел их. У Триглистера, как выяснилось, часы были, но Извозюк специально их раздавил, наступив Мееру Ароновичу на кисть. Ему еще повезло, что рука уцелела. В итоге, нам оставалось лишь гадать, стоит ли снаружи день, или давно настала ночь. Наверное, в иных обстоятельствах, нашим советчиком могло бы сделаться чувство голода. Как и предрекал Триглистер, никто не собирался нас кормить.