О том, куда бежать, Довмонт навряд ли раздумывал. По матери он был Русским. В православном Месяцеслове (16 октября) значится: «Святая Благоверная княжна Евпраксия Псковская, в миру Евфросинья, дочь Полоцкого князя Рогволда Борисовича и тётка Святого Благоверного князя Довмонта-Тимофея». Стало быть сестра её, мать Довмонта, также русская княжна, была выдана замуж за князя-литовца. От матери (жёнам князей-язычников, согласно законам того времени, позволялось исповедовать Христианство), юный Даумантас наверняка знал и русский язык и, скорее всего, имел представление о сути Православной веры. Однако, будучи князем Литовским по отцу, он до прихода на Русь оставался язычником, во всяком случае, внешне.
Осенью 1265 года беглецы добрались до Пскова, где были радушно встречены. Видимо, Довмонта там хорошо знали. Иначе трудно объяснить тот факт, что жители вольного города, избиравшие себе князей по договору (на каждый год отдельно), так легко согласились принять в гости триста семей иноземцев, иноверцев, да еще из страны, с которой так часто враждовали. Впрочем, прибывшие литовцы не были спесивы. Оказавшись в новой среде, они легко становились Христианами, охотно крестились, перенимали русские обычаи. Крестился и князь Довмонт. «Когда Бог, - замечает летописец, - восхотел избрать людей новых и вдохнул в них благодать Святого Духа, то Домант как бы проснулся от глубокого сна, отвратился от идольского служения и пожелал принять Святое Крещение. Тогда обрадовались псковичи и Домант торжественно крещен был в Троицком храме с переименованием языческого имени в Тимофея». И более того, новокрещённый князь сделался Христианином истинным. Уже на первых порах обнаружилось его особенное усердие к новой вере. Чудо Божие произвело на свет ревностного подвижника благочестия, благодетеля Церкви и чудесного заступника северо-западной Руси. В том же 1266 году в Пскове строится храм в честь Святого Тимофея Газского (небесного покровителя князя), а горожане, знавшие боевую доблесть Довмонта (воина, славного еще в Литве), предложили ему остаться у них навсегда и занять княжеский стол после отслужившего свой срок Святослава Ярославича (племянника Александра Невского).
Время было неспокойное. Не только внутренние раздоры и мятежи волновали жителей Пскова, но особенно тяготили отношения внешние. Великий Новгород ещё не примирился окончательно с независимым существованием своего вчерашнего вассала; недоволен псковичами был и великий князь Ярослав Ярославич. А о соседях (чуди, литве, немцах) нечего и говорить. В любой день возможно было ожидать их набега.
Там, в Литве, откуда ушёл только что призванный псковичами Довмонт, оставались его злейшие враги. Первым из них был князь Гердянис (Гердень). Не без его происков совершилась, видимо, измена Довмонтовой жены (если верить летописи), не без его стараний Войшелк люто преследовал самого Довмонта и убил множество его друзей. Мстить Герденю было за что. К тому же псковичи ждали от нового князя завоевательного похода. Это полагалось, как своего рода испытание на верность городу. А на мече Довмонтовом была выбита надпись: "Чести своей никому не отдам".
Когда с небольшой дружиной, всего в 290 витязей, Довмонт-Тимофей появился во владениях Герденя, отнятых некогда литовцами у князей Полоцких, хозяина в княжестве не оказалось. Псковская дружина захватила много добычи и пленных, и уже возвращалась домой, но тут, у переправы через Двину, их настигло войско литовцев из 800 человек. Битва предстояла неравная. В Пскове дружинников ожидали с богатой добычей. Чести своей Довмонт отдать не мог. Оставалось одно - обратиться с молитвой к Богу и проявить неслыханное доселе мужество. «Братья мужи-псковичи, - воскликнул храбрый князь, - кто стар - тот отец мне, а кто млад - тот брат. Слышал я о мужестве вашем во всех странах... Выступим же за Святую Троицу и во имя Отечества!» После этого, отправив домой двести человек с добычей, Довмонт всего с девяноста храбрецами встретил почти десятикратно превосходящий их отряд литовцев. Это было 18 июля 1266 года. И пало в том бою 600 врагов, князь Готорт, несколько воевод литовских. Однако сам Гердень в тот день сумел ускользнуть и спастись бегством. Довмонт же, не потеряв почти никого из горстки своих соратников, с небывалою чудо-победой и множеством трофеев возвратился в Псков, где ликующий народ славил Бога и своих героев.