Вотъ примѣръ, какъ онъ мало чинился съ особами, которыхъ даже совсѣмъ не зналъ. Находясь въ Парижѣ, онъ хотѣлъ видѣть заведеніе Сенъ-Сиръ для воспитанія дворянскихъ дѣвицъ и основательницу онаго госпожу Ментенонъ, которая нѣкогда управляла Людовикомъ XIV и всею Франціею и въ то время проводила послѣдніе годы своей жизни въ сей обители покоя. — Ему сказали, что г-жа Ментенонъ почла бы за счастіе видѣть его, но что она лежитъ больная и потому не можетъ принимать никакихъ посѣщеній. «Это не мѣшаетъ», отвѣчалъ государь: «я ей не буду въ тягость; мнѣ надобно ее видѣть; она много принесла услугъ королю и Франціи, хотя, увлекаясь суевѣріемъ и дѣлала глупости, гнавъ протестантовъ». Съ сими словами поѣхалъ онъ въ Сенъ-Сиръ, вошелъ, не сказавшись, въ комнату Ментенонъ, отдернулъ занавѣсы ея кровати, дружески поклонился больной и, сѣвъ на постель у ногъ ея, «извините», сказалъ онъ ей, «что я пріѣхалъ не во время и, можетъ быть, не соблюлъ всѣхъ формъ приличія, являясь къ вамъ; но я прибылъ въ вашъ край, чтобъ видѣть все замѣчательное въ Парижѣ и въ Версалѣ: въ такомъ случаѣ могъ ли уѣхать изъ Франціи, не заявивъ вамъ моего уваженія». Засимъ, не давъ ей отвѣчать и не спуская съ нея глазъ, спросилъ у нея, чѣмъ она нездорова? «Болѣзнь моя есть старость», отвѣчала встревоженная Ментенонъ слабымъ голосомъ. — «Мы всѣ рано или поздно потерпимъ отъ нея», сказалъ монархъ, всталъ, пожелалъ ей выздоровленія и, поклонившись, вышелъ вонъ.
Въ Петербургѣ царь былъ то же, что отецъ въ большомъ семействѣ. Онъ крестилъ у однихъ, при чемъ родильницамъ давалъ на зубокъ, при поцѣлуѣ въ голову, по рублю серебромъ; пировалъ съ другими; плясалъ на свадьбѣ у такого-то и ходилъ за гробомъ у иного. Случалось ли ему имѣть къ кому-нибудь дѣло, вельможѣ, купцу или ремесленнику, онъ часто, взявъ съ собою камышовую трость съ набалдашникомъ изъ слоновой кости, болѣе извѣстную подъ именемъ дубинки, отправлялся къ нему запросто пѣшкомъ, и если находилъ хозяина за обѣдомъ, то безъ чиновъ садился за столъ; приказывалъ подавать себѣ то же, что подносили другимъ, толковалъ съ мужемъ, шутилъ съ женою, заставлялъ при себѣ читать и писать дѣтей, требуя, чтобъ обходились съ нимъ безъ чиновъ. Онъ былъ весьма пріятенъ въ обществѣ, въ немногихъ словахъ говорилъ много и любилъ изъясняться аллегоріями. Считалъ Эзопа однимъ изъ величайшихъ философовъ въ свѣтѣ и часто, въ отвѣтъ на длинныя разсужденія, прочитывалъ одну изъ его басенъ. Отправляясь въ походъ противъ турокъ въ 1711 году, просилъ онъ содѣйствія у римскаго императора Карла VI, который подавалъ въ томъ надежду царю, но не обѣщалъ ничего положительнаго. Когда походъ подъ Прутомъ былъ конченъ, императорскій посолъ встрѣтилъ Петра въ одномъ мѣстечкѣ въ Польшѣ, поздравляя его отъ имени своего государя съ тѣмъ, что онъ такъ счастливо избавился отъ опасности. Петръ, выслушавъ посланника весьма хладнокровно, спросилъ у него, знаетъ ли онъ по-латыни, и, послѣ утвердительнаго отвѣта, взялъ со стола Эзопа, пріискалъ ему басню о козлѣ и лисицѣ, сошедшихся у колодца, подалъ се посланнику и, сказавъ ему: «теперь желаю вамъ доброй ночи», вышелъ изъ комнаты. — Часто видали его на улицахъ идущимъ подъ руку съ честнымъ фабрикантомъ или иноземнымъ матросомъ; иногда бродящимъ въ толпѣ, прислушиваясь къ молвѣ народной.
Но, обращаясь открыто со всѣми, онъ того же требовалъ отъ всѣхъ для себя, и худо тому, кто задумалъ бы въ разговорахъ или поступкахъ съ нимъ позволить себѣ малѣйшую ложь. «За признаніе — прощеніе; за утайку нѣтъ помилованія», повторялъ онъ часто: «лучше грѣхъ явный, нежели тайный».