Я выключила радио. Радиопереговоры транслировались и в системе громкой связи в большом доме. Если Вон там, я не знала, чего хочу.
Хотела ли я, чтобы он знал, что я чувствую себя немного уязвленной после нашего последнего разговора? Хотела ли, чтобы он знал, что я совсем не спала после того, как рассказала ему о своем прошлом? Хотела ли, чтобы он знал, что каждая тень, каждая царапина ветки дерева о хижину, каждый порыв ветра пугают меня до смерти?
Вроде того.
Было что-то в том, как он прикасался ко мне. Что-то в том, как говорил со мной, когда мы не ссорились. Это заставляло меня чувствовать себя в безопасности.
Но это также заставляло меня чувствовать себя не в своей тарелке. Как будто он сместил ось моего мира. Вдали показался большой дом. Обычно я пикировала, летя быстро и низко, чтобы устроить Джорджу шоу или позлить Вона.
Но сегодня этого не хотелось.
Мне вообще ничего не хотелось делать сегодня. Сегодня я сидела в кабине, потому что мне за это платили, а не потому, что это единственное, что заставляло меня что-то чувствовать.
Вместо того, чтобы выбивать стекла в большом доме, я облетела его вокруг, давая Вону долгожданное спокойствие.
Вдали цвели восточные поля, — ярко-зеленые ряды проса, насколько хватало глаз. Я выровнялась на краю поля и опустилась ниже, проскочив в десяти футах над землей. Открыла форсунки, выпуская пестицид.
Выкусите, гельминтозы.
Вчера Кэш заметил зачатки проблемы с вредителями в нескольких рядах. Учитывая, что погода в ближайшие день-два будет просто дерьмовой, растениям не помешает небольшая защита. Я набрала высоту и повернула, выравниваясь для очередного прохода в противоположном направлении. Нос погрузился, и я снова набрала высоту, опрыскивая еще один участок поля.
К тому времени, когда индикатор бака замигал, показывая низкий уровень жидкости, я опрыскивала последний ряд. Остановилась и взяла курс обратно к ангару. Огромный рекламный щит Вона "Иди на хрен, Джо" все еще стоял на своем месте. Джордж и мисс Фэйт принесли свои извинения, но я их не приняла. Это была не их выходка, чтобы за него извиняться. Джорджу, спина которого еще не выздоровела после операции, нужно было успокоиться. Я сделала вид, что меня это нисколько не беспокоит. Нет смысла ему переживать из-за того, что сделал его отпрыск.
Я приземлилась на асфальт и затормозила. Почти не помнила, как затаскивала это чудовище в ангар, промывала бак и аппаратуру, записывала полеты. Это было похоже на ту дымку, когда ты едешь на машине и понимаешь, что не помнишь последние две мили.
Резиновые сапоги хлюпали по лужам воды, когда я сворачивала шланг и вешала его к стене.
Следите за ним. Держите его в чистоте. Держите его в безопасности. В голове звучали слова Мерла — старика, которого Джордж убедил взять меня под свое крыло.
Я гордилась своей работой. Я кое-как устроилась в жизни. Сделала что-то свое. Я та девушка, от которой все ждали, что она попадет в колонию или что еще хуже.
Возможно, именно из-за злобы я осталась в Марене, а не пыталась добиться успеха в Остине или Хьюстоне.
Злоба и тот факт, что у меня не было машины, пока я не начала работать на Джорджа.
Я вернула ему деньги за грузовик, который он одалживал мне все эти годы. На котором я до сих пор езжу. Мне не нравилось иметь долги. Мне не нравилось быть под чьим-то крылом. Я даже не могу сосчитать, сколько раз пыталась заплатить за аренду домика или ангара, даже когда не могла себе этого позволить.
На это он отвечал, что уход за полями достаточная плата.
Дымка следовала за мной до самой хижины. Туда, где Вон заставил меня нагнуться и положить руки на стену. Туда, где он держал меня в своих объятиях, пока я разбивалась на тысячу кусочков.
Может быть, стоит просто взять и разбить это место. Это был единственный способ уничтожить эти воспоминания.
Черт, да мне даже не нужен был шар. Я могла бы подвести буксировочную цепь под крыльцо и в мгновение ока разрушить всю конструкцию.
Глубокие волны боли прокатились по мне, пока я поднималась по ступенькам крыльца. Даже Бин казался сегодня каким-то вялым. Я хотела свалить вину на погоду, но даже я понимала, что это не причина для такого настроения.
Я сделала то, что всегда делала в этот день. Порылась в шкафах, пока не нашла кекс в целлофановом пакете. Это был один из тех кексов, которые продаются в продуктовых магазинах, наполненный ванильным кремом, политый сверху шоколадной помадкой и украшенный петельками из белой глазури. Это была моя традиция, поскольку я почти не умела готовить сама, а тем более печь.
Одинокая свеча все еще лежала в ящике для всякой всячины, где я оставила ее в прошлом году. Я воткнула ее в торт и стала искать зажигалку.
Кровать заскрипела подо мной, я откинулась на подушки и уставилась на мерцающее пламя.
— С днем рождения, Джоэль, — прошептала про себя и задула свечу.
Слабые струйки дыма закружились в воздухе, а в глазах появилось жжение. Мне хотелось плакать. Хотелось оплакивать потерю своей жизни. Мне не хватало мамы — по крайней мере, той мамы, которой она должна была быть. Скучала по своему отцу — вымышленному, которого создавала в своем воображении, мечтая о том, каким бы он был, если бы стал трезвым.
Я скучала по жизни, которая должна была у меня быть. Жизни, в которой у меня было детство. Семья. Может быть, парень. Может быть, я бы поступила в колледж. Может быть, у меня уже были бы дети или муж.
Но слезы все не шли.
Капающий воск остыл, но от одной мысли о том, чтобы откусить кусочек, сводило живот. Почему я не могу отпустить его? Мне хочется плакать.
Пятнадцать лет назад я чувствовала, как по моей щеке скатывается слеза в последний раз. Я до сих пор помню его голос, когда он разбил пепельницу о дверной косяк, направив на меня зазубренный край, как нож.
Не смей плакать. Если ты собираешься плакать, я дам тебе повод для слез.
Во мне закипала ярость на все, что должно было принадлежать мне. Не могла ее сдержать. Я раздавила кекс в ладони и, отведя руку, с громким душераздирающим криком швырнула его в стену. Кремовая начинка прилипла к обшивке с недовольным шлепком.
Свеча покатилась, остановившись вдоль трещины в половицах.
Что со мной такое?
Желание заплакать быстро сменилось беспредельным гневом. Было слишком темно, чтобы летать, а мне нужно чем-то снять напряжение, прежде чем я взорвусь. Миновав ярко освещенный изнутри винный магазин, я свернула налево и поехала в город. Проехала Джея, затем Уилларда и въехала в маленький центр города Марен. Если это вообще можно назвать центром города. Скорее, один квартал с несколькими маленькими магазинами и ратушей.
Вдалеке засияла девушка в стиле вестерн, и я подъехала к «Серебряной шпоре».
Сегодня был не вечер катания на быках, но, черт возьми, я и не собиралась его устраивать.
— Что ты тут делаешь? — крикнул Эзра, прохаживаясь между кранами за стойкой. — Обычно ты здесь так поздно не появляешься.
Поздно — это субъективное понятие. Было чуть больше семи.
Я проигнорировала его и наклонила голову в сторону Дженни, его напарницы за барной стойкой.
— Хотите развлечения в этой дыре?
Она приподняла бровь.
— Ты планируешь петь в караоке? Наша кавер-группа отменилась.
— Нет, на хрен, — сказала я, пробираясь к другой стороне здания.
За сценой находилась боковая дверь. Она вела в импровизированную «зеленую комнату» для талантливых артистов или в гримерку для девушек, которые раздевались для катания на быках топлесс.
— Джо...
Я протиснулась в дверь гримерной, не обращая внимания на зовущую меня Дженни. Я не собиралась беспокоиться ни о чапсах, ни о жилете. Сняла лифчик, затем снова надела фланелевую рубашку. Вместо того, чтобы застегнуть пуговицы, завязала ее узлом между грудей.