Вон не притронулся к своей воде. Его покерфейс не изменился.
Он посмотрел Эдварду Эллингтону прямо в глаза и сказал:
— Я рад, что «Вулкон» поддерживает искусство. Обязательно сообщу связному совета по пожертвованиям, чтобы ожидал от вас очень щедрого вклада.
Вулкон.
И не просто вороны, которые месяцами клевали владельцев ферм. Это был сам стервятник.
Выражение лица Эллингтона стало убийственным.
— Совет вам, мистер Томпон: играть с огнем — не самая лучшая идея. Я предложил вам свечу, что-то полезное. Способ вытащить вашу семью из ямы, в которую они безрассудно залезли. Способ устроить их дальнейшую жизнь.
— И я сказал вам «нет». Более мудрый человек принял бы этот ответ и ушел, сохранив гордость. Но вы продолжаете возвращаться за новыми отказами. — Вон нагло ухмыльнулся. — Вы хуже, чем навязчивая бывшая подружка.
Эллингтона это не задело. Он потянулся к бокалу с чем-то янтарным и сделал глоток.
— Пусть это послужит вам уроком, Томпсон. Я протянул вам свечу, и вы ее отвергли. Но я все еще держу спичку.
У меня по позвоночнику пробежал холодок.
Его глаза-бусинки остановились на мне, и мне потребовалось все, чтобы не вцепиться в кожу когтями. Его взгляд был отвратителен.
— И, судя по всему, Томпсоны не единственные, кто может обжечься.
Два места между мной и Эдвардом Эллингтоном заняла пара, одетая по высшему разряду, которая тут же отвлекла его. Вон опустил руку под скатерть и сжал мое бедро, пытаясь успокоить.
Я едва могла дышать. Неужели он только что угрожал мне?
Нож для масла, лежавший около меня, был бесполезен, но вилкой я могла нанести ему серьезный ущерб.
— Дыши, котенок, — пробормотал Вон тихо. — Просто дыши. Ты отлично справляешься.
— Игры разума, — сказала я достаточно громко, чтобы он услышал. — Ты ведь так и сказал, верно?
Молчание Вона было показательно.
— Именно так.
Глава 34
Вон
За остальными столами сидели сотрудники фирмы, еще один руководитель «Вулкона» и женщина по имени Блэр Далтон, принадлежавшая к новой светской тусовке Чикаго. Последними за наш стол сели Честити и Гарольд Бергстром, чванливая пара, без умолку рассказывающая, как прекрасно в это время года Амальфитанское побережье.
Когда подавали первое блюдо, я держал руку на Джо, прижимая ее к себе. Это все, что я мог сделать, когда на самом деле хотелось перепрыгнуть через стол и разбить о голову Эллингтона назойливую цветочную композицию в центре. Я хотел увидеть, как его череп расколется, словно арбуз, упавший с грузовика на шоссе.
После затишья, сопровождавшегося звяканьем вилок и приглушенными разговорами, в зал влетели официанты, чтобы убрать тарелки с салатами и освободить место для основного блюда. На тарелке Джо не было ничего, кроме листьев шпината, а Честити едва успела попробовать своей салат.
— У тебя такой... причудливый акцент, — оглядывая Джо с головы до ног, с тонко завуалированным презрением сказала Честити Бергстром. Спросив, чем Джо занимается, она едва сдержалась, чтобы не захихикать, когда та ответила, что пилотирует на «Кошке».
— Я выросла в Южной Каролине, — сказала Честити, делая проворный глоток из своего бокала. — Чарльстон. Старые деньги и все такое. Я много лет брала уроки ораторского искусства, чтобы избавиться от акцента. Восприятие — это девять десятых закона, знаете ли.
Конечно, Мередит посадила меня с Бергстромами. Она знала, как я не мог их терпеть, потому что они считали, что их многомиллионное дерьмо не воняет.
Но Джо, как всегда проницательная лисичка, не дала мне вставить слова.
— Вообще-то, — сказала Джо, — владение — это девять десятых закона, — она жалобно улыбнулась, — но мы все делаем ошибки. Точно так же, как вы ошибаетесь насчет того, как я говорю. Акцент не говорит о недостатке ума.
Мне хотелось схватить ее руку и поднять над головой, будто она только что выиграла титул в тяжелом весе, но Джо еще не закончила:
— Но полагаю, что акцент — это всего лишь одна из многих вещей, которые вы считаете стильными, если вы богаты, и дрянными, если вы бедны. Так же, как говорить на двух языках, жить в Чикаго и… — Джо оглядела ее с ног до головы, — сидеть на интервальном голодании.
Побледнев, Честити схватилась за жемчуг у основания своей хирургически уменьшенной индюшачьей шеи.
— Мои звезды. Сейчас сюда пускают кого попало.
— Дело вот в чем, Чез, — сказал Джо, будто они старые друзья. — Я — мартини из «Дикси» в чашке. Внешне не очень причудливый, но вкус у меня все равно хороший. А ты? Ты — сточные воды в фужере с шампанским. Не нужно много времени, чтобы понять, что внутри одно дерьмо.
Я собирался жениться на этой женщине.
Честити извинилась и ушла, оставив за собой облако аромата «Шанель № 5». Джо облегченно вздохнула, когда официанты начали разносить основные блюда.
— Что на ужин? — прошептала она, блуждая глазами по тарелкам.
Я не успел ответить, в зал влетел официант и изящно поставил перед Джо белоснежную тарелку. Ее глаза расширились при виде этого блюда.
— Ваше второе блюдо, мисс Рид, — сказал он. — Кустарные конвертики из манки с начинкой из лабеф хаше, подвешенные в ярком помидоре. Дополнены снегопадом провинциального пармиджано Реджано и гидропонной микрозеленью. Наслаждайтесь.
Она уставилась на тарелку. Хрустящий оранжево-красный цвет знаменитого соуса «Chef Boyardee» действительно бросался в глаза. Гарнир из сыра и, черт возьми, микрозелени был фантастическим штрихом со стороны персонала ресторана. Официант одарил меня знающей улыбкой, выкладывая мой ужин из морских гребешков на стоящую передо мной тарелку.
Пока Джо рассматривала своими бледно-голубыми глазами, искусную сервировку, придуманную шеф-поваром, ей вручили банку равиоли, которую я пронес.
— Спасибо, — прошептала она, уверенно выхватывая столовую вилку из набора посуды.
Я наклонился и прижался губами к ее виску.
— Если хочешь попробовать мои гребешки, я поделюсь с тобой.
Джо улыбнулась, глядя на свою тарелку.
— Я скорее вымою свое тело недельной табачной слюной из бутылки Dr Pepper с половицы Раймана, чем буду есть эти чертовы гребешки.
Я видел, что Мередит смотрит на меня с другого конца комнаты. Из-за этого наше с Джо присутствие здесь было еще забавнее. Особенно потому, что выглядела она совершенно жалкой рядом с чопорным членом городского совета, с которым была помолвлена. Джо не была глотком свежего воздуха. Она была чертовым циклоном.
Отвернувшись, я подцепил вилкой гребешок.
— Я люблю твой рот, но мне не терпится вернуться домой, чтобы наказать его.
И Джо, блядь, улыбнулась.
Я не мог оторвать глаз от платья, струящегося по ее обнаженной ноге. Этот разрез должен был стать моим проклятием. Я крепче вцепился в руль, практически, быстро мчась до своего дома. Это платье всю ночь дразнило мой член.
Туфли Джо на высоких каблуках застучали по полу. Ее стройные ножки, как у куклы Барби с высокими сводами упирались коленями в приборную панель. Ничего, кроме шелковистой кожи, позолоченной солнцем. Я поерзал на сиденье, пережидая бесконечный ряд красных огней. Мой член был болезненно твердым. Мне становилось все труднее сосредоточиться на чем-либо, кроме того, как черная атласная ткань переливается на бедрах Джо. Я перестроился и потихоньку двинулся вперед к следующему светофору.
— Раздвинь ноги.
Волосы Джо взметнулись, когда она отвернулась от окна.
— Что?
— Я не говорил тебе открывать рот. Я сказал тебе раздвинуть ноги.
Ее губы разошлись, но она не издала ни звука. Она даже не дышала. Свет стал зеленым, и я нажал на газ.