Это было то же ощущение, что и у аквалангистов, которые теряют чувство направления и не могут понять, плывут они вверх или вниз.
Вдох. Четыре секунды. Выдох. Четыре секунды.
Я включила стеклоочистители, затем посмотрела в окно.
Десять футов.
Пятнадцать футов.
Высотомер неуклонно поднимался.
Двадцать футов.
Двадцать пять футов.
Тридцать футов.
Я подергала за ручку управления и, поднявшись еще на десять футов, ушла влево от линий электропередач.
Окна кабины покрылись толстым слоем пепла и сажи. Я посмотрела вверх и увидела, что сквозь дым начинают проглядывать яркие техасские звезды.
Затем чистое ночное небо.
Я вырвалась из дымки и сделала широкий разворот, огибая серые клубы.
— Святое дерьмо, — ругнулась я. — Святое, мать его, дерьмо!
Маниакально засмеявшись, я повернула и, низко пройдя над границей между северным полем Томпсона и южным полем Флеминга, направилась обратно к ангару. Только тогда я поняла, что то, что я надела, вскочив с кровати, на самом деле не шорты. Я надела боксеры Вона.
Ну и ладно. Не в офис же мне было идти.
Я долетела до земли и сразу же принялась за работу: смыла пепел с самолета и проверила каждый уголок, прежде чем заправить бак. Можно было и начать новый день, раз уж уже встала. Приготовив небольшой коктейль для долгоносиков, я отправилась в утренний полет.
На полпути ко второму пролету щелкнуло радио. В глубине души я очень хотела, чтобы это был Вон.
Но раздался голос Раймана:
— Ты в воздухе, сумасшедшая?
Я поправила микрофон у рта, поворачиваясь для очередного прохода.
— Камикадзе-1, на землю. Прием. — хихикнул он. — Ты чертовски сумасшедшая, Джо-Джо.
Я развернулась и опустилась ниже, чтобы опрыскать последнюю ряд растений.
— Как там у вас?
— Флеминг потерял большую часть южного поля, но мы сдержали его, благодаря тебе.
— Черт, — простонала я.
— Ты собираешься быть там сегодня какое-то время?
Я повернула и направилась обратно в ангар.
— Знаешь, собиралась, но думаю, что мне стоит немного поспать. Засыпать на ходу — это как-то плохо для бизнеса.
Он хихикнул.
— Мама хочет, чтобы все собрались в большом доме на поздний завтрак.
Мое горло сжалось. Я не была готова увидеться с Воном, не при всех. Но я не могла отказать мисс Фэйт.
— Увидимся на земле, — сказала я.
Закончив опрыскивание, я облетела южное поле, чтобы оценить ущерб. Когда бы дым полностью рассеялся, я хотела сделать несколько аэрофотоснимков, чтобы помочь Флемингу подать заявление на страхование урожая. Процесс занял бы целую вечность. Оставалось надеяться, что он продержится до этого времени.
Уборка урожая должна была начаться этим утром.
Одинокая фигура стояла в конце взлетно-посадочной полосы, лениво облокотившись к рекламному щиту, который он установил в мою честь.
Я не знала, чего он ждет: драки со мной или траха со мной. Но если честно? У меня не было настроения для всего этого.
Я приземлилась на взлетную полосу и проскочила мимо него, после чего затормозила и направилась в ангар. Силуэт Вона появился в открытых воротах, когда уже влезла в свои красные резиновые сапоги, чтобы вымыть машину.
Его лицо было испещрено серыми и коричневыми пятнами от земли и копоти. Белая рубашка пропиталась потом и стала грязно-бежевой. Джинсы были покрыты пеплом, а ботинки — грязью.
Вон в костюме казался чистым грехом.
Полностью обнаженный Вон был моей навязчивой идеей.
Вон выглядел совершенно диким, словно не мог решить, что ему делать: сожрать меня или убить. Пожалуй, это был мой самый любимый образ.
В голове проносились грязные мысли, но все они заглушались воспоминаниями о том, как мы в последний раз стояли в этом ангаре. Всего двенадцать часов назад он приказал мне оставаться на земле.
Как он смеет думать, что имеет право решать, что мне делать, когда самого нет дома? Он ясно дал это понять, даже не спросив.
Из всех наших боев это единственный, из которого я не хотела уходить.
Но я ушла, и он тоже.
— Я же говорил тебе не делать этого, — сказал он, все еще стоя в откинутой двери ангара.
Повернувшись к нему спиной, я начала промывать бункер, добавляя средство для нейтрализации остатков химикатов. Оставив респиратор болтаться на шее, я сказала:
— Думаю, это больше относится к тебе, чем ко мне. — Я оглянулась через плечо. — Тигр не может поменять свои полосы.
Я снова повернулась к шлангу.
Теплые руки Вона скользнули по моей обнаженной талии.
— Я когда-нибудь говорил тебе, как я чертовски рад, что ты дикая кошка?
Отпустив шланг, я повернулась, и он притянул меня к своей груди.
Его губы прижались к моей макушке.
— Ты упорная и чертовски бесстрашная. Ты пугаешь меня до смерти, и все же я не могу перестать испытывать к тебе влечение. Я полностью околдован всем, что ты собой представляешь.
Он прижался ко мне, как к спасательному плоту. Одной рукой он прижимал меня к своему телу. Другой — запутался в моих волосах и обнял мою голову.
— Хотел бы я быть таким, как ты, — прошептал он.
— Но ты меня ненавидишь, — сказала я.
Вон отстранился и посмотрел мне в глаза. — Котенок, не думаю, что когда-нибудь я ненавидел тебя. Думаю, я боялся тебя. — Он прижался губами к моему лбу. — Ты бесстрашна. Живешь так, как хочешь. Рискуешь и живешь так, будто ты непобедима, несмотря на то что знаешь, как быстротечна жизнь. А я? — Он замялся. — Ты была права, назвав меня трусом.
— Вон...
— Нет, послушай меня, — он крепко сжал мой подбородок большим и указательным пальцами, — я зол на тебя. И думаю, что буду злиться еще долго, очень долго. Стоять на земле и смотреть, как ты летишь над огнем… — Он резко выдохнул. — Я не могу с этим справиться.
Он говорил то, что я хотела услышать, но этого было недостаточно. Он просто соберет вещи и отправится обратно в Чикаго.
— Не делай этого, — фыркнула я и попыталась вывернуться из его объятий, — не притягивай меня к себе только для того, чтобы снова оттолкнуть. Если ты собираешься уехать — просто уезжай.
— Но что, если я этого не сделаю?
Моя кровь заледенела.
— Что?
Он обхватил меня руками, спрятал мою голову под подбородком и тяжело вздохнул.
— Что, если я не уеду? Что тогда?
— Я... я не знаю.
— А что, если вместо того, чтобы пытаться удержать тебя, я полечу с тобой? — Вон улыбнулся. — Образно, конечно.
Я потерла глаза. Адреналин и эмоции смешались в пьянящий коктейль, который вылился в один сплошной срыв.
— Пожалуйста, говори со мной простыми словами, потому что я сейчас чертовски устала, — сказала я, и слезы потекли из моих глаз.
— Эй-эй, — успокаивал он, обнимая мои щеки и вытирая слезы, оставляя на моем лице черные пятна от грязи на своих руках. — Почему ты плачешь? Я пытаюсь сказать тебе, что я был неправ. Обычно тебе это нравится.
— Я не хочу, чтобы ты уезжал, — призналась я.
Эти шесть слов привели меня в ужас, потому что с их помощью он мог меня раздавить. Я наконец-то выложила все начистоту и никогда еще не чувствовала себя такой уязвимой.
— Джо, я уехал восемнадцать лет назад, — он обхватил мою щеку и приблизился своими губами к моим, — и мне кажется, что я каждый день оттягивал время, пока не был готов вернуться. — Его поцелуй был мягким, с легким привкусом гари. — И думаю, что нашел лучшую причину остаться.
Я нашла его руку, переплела наши пальцы и трижды сжала. Вон тут же повторил ритм.
— Джо...
— Это то, что мисс Фэйт делала, — пролепетала я, вытирая слезы. — Она говорила: «Я люблю тебя» и сжимала мою руку при каждом слове.