— У меня есть идея для нашего сценария, — говорит он, потянувшись к моей серёжке.
Я дёргаюсь назад от неожиданного прикосновения.
— Что ты делаешь? — в какие игры играешь?
— Продолжаю шараду, — шепчет он. Его палец опускается к моей ключице, и на моей коже проступают мурашки. Я бросаю на него убийственный взгляд, но он смотрит на Дэвида, и не нужно быть гением, чтобы догадаться — они устроили соревнование мужских гляделок, как парочка туповатых самцов.
— Какую ещё шараду? — глупо переспрашиваю я. Мой мозг изо всех сил пытается хоть что-то осмыслить, когда его палец находит чувствительную кожу на моей шее.
— Та, где я притворяюсь твои горячим жеребцом-бойфрендом, чтобы защитить тебя от приставаний, — говорит он уголком рта.
— Меня не нужно защищать от Дэвида. Ещё пять минут назад он забавлялся с баскетбольными шарами Лии, — шепчу я, радуясь, что Лия врубила фильм на огромной громкости.
— Ему не нравится, что я здесь.
— Мне тоже, — шиплю я. Но всё равно украдкой оглядываюсь через плечо. Конечно же, Дэвид потерял всякий интерес к фильму и к Лие, и теперь глазеет на нас, как ревнивый бойфренд.
— Не беси его, — я поворачиваюсь обратно к Итану. — Последнее, что мне нужно — это, чтобы он выпер меня, решив, что я завела нового дружка.
Но Итан не отвечает. Вместо этого он смотрит на меня глазами влюблённого голубка. Знаю, это всё для Дэвида, но во мне всё равно просыпается трепет, поэтому я, наконец, отбрасываю его руку, играющую с кончиками моих волос.
— У тебя две минуты на то, чтобы рассказать мне идею для сценария, и ещё две минуты для того, чтобы я объяснила тебе, почему она отстойная. А это значит, что ты будешь в пути на Парк-Авеню уже через пять минут.
— Я не живу на «Парке».
— Мэдисон?
— Нет.
— Лекс?
Итан молчит, вызывая у меня самодовольную улыбку. Я провела своё онлайн-расследование. Прайсы были старинным богатым семейством. Очень старинным и богатым. Так что существует всего несколько улиц, на которых они, скорее всего, могли бы жить.
— Я больше не живу с родителями, — вдруг говорит он.
Я тянусь за бутылкой воды.
— Но они живут на «Парк»?
Его взгляд падает на стол.
— Да.
На сей раз я не испытываю радости, хотя и права настолько, что меня это убивает. Потому что вместо самодовольства или хвастовства смехотворно богатым почтовым индексом он показывает… смущение.
— Ну и какой сценарий? — напираю я.
Теперь мы оба игнорируем Дэвида, хотя, судя по крещендо на заднем фоне, фильм готовится к своему страдательному финалу. Лия начинает всхлипывать, и до меня доходит, что она только сейчас врубилась в то, о чём я знала с начальных титров — у этого фильма не будет счастливого конца. Такова особенность романтических инди-«комедий»: единственный, кто смеётся в конце, — это сценарист.
Рука Итана возвращается к моим волосам, и он едва ощутимо дёргает за них, привлекая моё внимание.
— Ладно, — начинает он. — Итак, я ознакомился со списком фильмов на тему Пигмалиона и посмотрел их все…
— Посмотрел? — прерываю я. Я-то ожидала, что он станет искать в интернете лишь краткое изложение.
— Ага.
— И сколько же ты продержался, не уснув?
Он задумчиво скользит языком по передним зубам.
— Некоторые были ужасны.
Не отрицаю. Некоторые действительно были ужасны.
— А тот, где постоянно поют? Да поможет мне Бог…
Я протестующе поднимаю палец.
— Не трогай «Мою прекрасную леди».
— Ну, не важно… фильмы были сняты во всех жанрах и возрастных группах, но никто не создавал историю в студенческом городке.
Я пожимаю плечами.
— И что? В кампусах в принципе снимается не так много фильмов. Не все кинозрители учатся в университете, так что это не совсем уместно.
— В космосе они тоже не бывали, но ботаны всё равно получают свои киношки в жанре научной фантастики.
Я разминаю виски. Теперь он решил заняться кинематографом?
В квартире вдруг разверзается тишина, и меня осеняет, что фильм закончился. Дэвид с Лией слезают со своего дивана — и моей кровати, ага, — с любопытством наблюдая за нами.
— Спокойной ночи, Стеф, — желает Лия со своей привычной пустой улыбкой.
— Спокойной ночи, — бормочу я. Пусть Дэвид давно в прошлом, меня всё равно раздражает необходимость быть вежливой с женщиной, которая с ним переспала, особенно учитывая, что я с ним так ни разу сексом и не занялась (хотя честно двигалась в этом направлении).
Видимо, он больше не мог ждать.
— Ты скоро ляжешь, Стеф? — спрашивает Дэвид.
— Ага, как только из моей кровати выветрится запах твоей задницы, — мило отвечаю я.
Но Дэвид не слышит меня, вернувшись к гляделкам с Итаном.
— Эй, Дэйв, позволь спросить, — говорит Итан и закидывает руку на спинку моего стула, раскачиваясь на задних ножках своего. — До того, как ты подцепил рыжуху, Стефани хоть раз издавала такой странный звук… как рысь, когда вы, ну, сам знаешь…
— Итан, — предостерегаю я.
Он не обращает на меня внимания.
— Мне она клянётся, что сама не осознаёт, как это делает, но получается вроде как и горячо, и отвлекает одновременно. Не поймёшь, то ли она разгорячилась, то ли…
Уже было пинаю ножки его стула в надежде, что он свалится на задницу, но он замечает движение и перехватывает мою ногу, прежде чем я успеваю войти в контакт.
Дэвид, Слава Богу, решает не вмешиваться и отступает в спальню, с громким хлопком закрывая дверь.
— Теперь доволен? — говорю я, метнув в Итана взгляд.
Он передёргивает плечами.
— Это месть за пену для ванн. К тому же я терпеть не могу чуваков, которые дерьмово обращаются с девушками, но при этом всё равно метят территорию, когда в заповеднике объявляется новый лев.
— Откуда столько упоминаний Мира Животных? Сперва рысь, теперь лев… тебя с трудом можно назвать львом, к слову. Ты больше похож на…
Его пальцы на моём колене сжимаются чуточку сильнее, и я буквально теряю мысль из-за этого.
— На кого?
— Не важно, — отмахиваюсь, приказывая себе прервать зрительный контакт. Но не выходит.
Его рука медленно соскальзывает с моей ноги, и вряд ли это моё воображение внушило мне такую неторопливость. Не сказать, будто я считаю, что он влюбился, но это не первый раз, когда он касается меня и далеко не сразу отодвигается. И на той дурацкой вечеринке мне тоже казалось, что он в шаге от того, чтобы поцеловать меня.
Такое ощущение, словно я застряла посреди какой-то игры, не зная правил.
Он прочищает горло, показывая рукой на холодильник. На холодильник Дэвида.
— Не против, если я возьму пиво?
— Конечно, — отвечаю, пожав плечами. Пускай делает что угодно, лишь бы хоть на миг перестал смотреть на меня, дав возможность отдышаться.
— Вернёмся к Пигмалиону, — произносит он, открывая бутылку и выбрасывая крышку в мусорный пакет. — Думаю, мы должны написать про студентов. Мы с этим знакомы, да и такой истории ещё не было в контексте Пигмалиона.
Я показываю ему продолжать, хотя почти уверена, что услышу точную копию «Это всё она», действие которой происходит в старшей школе. Когда речь заходит о кино, старшая школа и университет почти взаимозаменяемы. Та же драма. Те же домашние задания. Та же неуверенность. Те же гормоны.
До меня доходит, что я внимательно изучаю узор из золотистых волос на его предплечьях, и быстро отвожу взгляд. Его руки, Стефани? Серьёзно?
Он всё продолжает рассказывать про свою идею, но мои уши уловили одну конкретную фразу. Жизненно важную фразу.
— Притормози. Ты только что сказал, что «Пигмалион» в этом фильме — это опрятный богатенький мальчик и девушка-коротышка с резким характером и большими сиськами?
Он ухмыляется, но не своей привычной пофигистической усмешкой, а ликующей ухмылкой, говорящей: «Да, ты всё правильно поняла».
— Именно, — отвечает он, прислонившись к маленькой кухонной столешнице.