Она как раз сползает с дивана, чтобы вернуться в спальню, но замирает, поставив бутылку на стол.
— Ох… чёрт. Говоря по опыту, я знаю, насколько это хреново. Хотя стоит признать, что мы с Дэвидом не были помолвлены с рождения, как вы с Оливией.
Я натягиваю мрачную улыбку.
— Хуже всего то, что она изменила мне с моим лучшим другом. Помнишь, я рассказывал про клан Прайсы/Сент-Клеры/Миддлтоны? Ты ещё упомянула, что это очень напоминает кровосмешение… Скажем так, младший Прайс и младший Сент-Клер официально «поделили» младшую Миддлтон.
Она прикрывает ладошкой рот.
— Боже, Итан. Прости. Когда я сказала это, я не имела в виду…
— Конечно. Но ты оказалась права.
— Постой… если она изменила тебе, то почему она продолжает появляться в доме твоих родителей? В смысле, зачем тебе нужна поддельная девушка, если твоя прежняя подружка… двигается дальше?
Поднимаю бутылку.
— Дело в том, что я не уверен, что Оливия двигается дальше. Она пишет мне по пять раз на дню с извинениями. Говорит, что это было ошибкой.
— Но ты её не простишь.
Я делаю глубокий вдох, раздумывая.
— Я могу. И, возможно, даже должен. В смысле, мы молоды, и наши отношения продлились целую вечность — я знаю, что такое случается. Но у меня не выходит выбросить эту картинку из головы, понимаешь?
Её глаза вылезают из орбит.
— Ты их видел?
На секунду меня почти одолевает искушение замолчать. Отмахнуться от её вопросов, как поступила она, когда я спросил про её мать. Но если нам нужна правдоподобность, даже на уровне щарады, ей необходима вся информация. Особенно, когда она встретится с Оливией, что неизбежно произойдёт на вечеринке моих родителей через несколько недель.
— Майкл, мой лучший друг… — я осекаюсь. — Бывший лучший друг. Мы с ним были неразлучны. Знаю, крутые парни так не говорят, но мы выросли вместе. И наши родители тоже. Мы учились в одном классе, занимались одинаковыми видами спорта, ходили на одни и те же занятия…
— Понятно. Классический броманс.
— Да. В общем, папа подарил мне билеты в ложе на игру Янкиз, и я заскочил к Майклу спросить, хочет ли он пойти со мной. И…
Она прикрывает глаза, как ребёнок за просмотром ужастика.
— Они были вместе.
— О да. Я вхожу в его спальню, а там мой лучший друг и моя девушка…
Стефани вскидывает в воздух руку.
— Господи. Хватит. Я поняла.
Я наклоняю голову.
— Неужели? Ведь я ещё не дошёл до самой «приятной» части.
Хотя, честно говоря, я не против, что она меня остановила. Изображение Майкла и Оливии и так прочно укоренилось в моём разуме, поэтому мне необязательно вставлять эту картинку в ещё чью-то голову.
Тем не менее, Стефани выглядит возмущённой моим откровением, и мне становится интересно, в том ли дело, что она вспоминает миг, когда её придурок-парень изменил ей? Почему-то раньше я никогда не делал таких сравнений, но теперь мне кажется, что мы не так уж сильно отличаемся.
Конечно, наше сходство ограничивается провалами: нам изменили, мы оба посещаем летние занятия, чтобы избежать чего-то, а потом ещё и невольно сталкиваемся с хренью, из-за которой изобретаем фальшивые отношения.
— Твой черёд, Кендрик, — говорю я, сохраняя тон лёгким. — Хотя бы намекни мне. Помоги понять, почему ты говоришь о Северной Каролине так, будто это колония для прокажённых.
Пусть она и колеблется, моё собственное признание, видимо, всё-таки производит желаемый эффект, потому что она неохотно откидывается на диване и начинает теребить наклейку на бутылке.
— Тебе короткую версию? — интересуется она.
Пожимаю плечами.
— Я приму любую.
— После того как мама умерла, папа снова женился на этой… в общем, я не очень лажу со своей мачехой. От слова «совсем».
Я киваю и жду от неё продолжения, но она даже не пытается встретиться со мной глазами.
— И?
— Что «и»?
— Да ладно тебе, ты не первый человек, у кого не ладятся отношения с мачехой. Тут должно быть что-то ещё.
— С чего ты взял? — спрашивает она, и её лицо приобретает обиженное выражение.
— Ну, хотя бы с того, что тебе двадцать один, а не одиннадцать. Взрослые не ревнуют к счастью своих родителей. Тем более, вдовствующих родителей.
Не хотел грубить, но видок у неё такой, словно я её ударил, и меня моментально настигает ощущение, будто я пропустил нечто важное.
— Всё не так, — шепчет она.
Я подаюсь вперёд.
— Тогда как?
Но она, плотно сжав губы, ставит пиво на кофейный столик и поднимается на ноги.
— Не забивай себе голову, Пигмалион. Пока твоя статуя продолжает разыгрывать спектакль — это единственное, о чём тебе стоит переживать.
Она права, конечно. Свою часть сделки она выполняет.
Тем не менее, услышав, как дверь её спальни закрылась с решительным щелчком, я обнаруживаю, что мне очень хочется что-нибудь разнести.
Почему она такая чертовски закрытая?
И, что более важно, почему меня это вообще так гнетёт?
Глава одиннадцатая.
Стефани
— Твоя очередь, — говорит Итан, используя панель управления, чтобы опустить стекло со стороны пассажира, которое я только что подняла, потому что ветер растрепал мне все волосы.
Сдавшись, я нахожу в рюкзаке резинку и стягиваю волосы в неряшливый хвост. Поток чистого, свежего воздуха в лицо стоит спутанных волос. Даже если мне предстоит встретиться с его друзьями через пару часов.
Мы едем в Фингер-Лейкс, чтобы провести ночь с его друзьями. Я была полна уверенности, что поездка в машине будет кошмарной, но она, напротив, оказывается очень даже приятной. Выехать из города — просто чудесно!
А уехать вместе с Итаном…
Ну, тоже нормально.
Прошла неделя с нашего немного неловкого ужина у его родителей, и с тех пор мы организовали свою довольно приемлемую рутину. Несмотря на тот факт, что Итан официально не проходит стажировку в фирме своего отца, он всё равно проводит там большую часть утра, занимаясь один Бог знает чем.
Мне же удалось устроиться на неполный рабочий день в кафе, где я работала на первом курсе. Часов в неделю немного, но даже с таким доходом я чувствую себя спокойней, принимая деньги от отца.
Не говоря уже о том, что Итан не берёт с меня денег.
Особенно учитывая, что это не так уж и бесплатно, ведь я провожу все свои выходные, вечера и любое другое нужное ему время, изображая из себя его даму сердца. И я это не ненавижу.
Он наклонятся ко мне, аккуратно пихая в плечо.
— Ауч! Что? — восклицаю я.
— Твоя очередь, — повторяет он.
— Для чего?..
— Две правды, одна ложь, — напоминает он, не отрывая глаз от дороги.
Из меня вырывается стон.
— Я не знаю, что придумать.
— Бред. Мы играем только второй раунд.
— И это в два раза больше, чем обязан выносить любой человек вне рамок школьной группы по ориентированию, — многозначительно указываю я.
Хотя, если говорить начистоту, это не самый дурацкий ход для того, чтобы узнать что-то новое о другом человеке. Озвучивание одной лжи на два правдивых факта делают настоящие признания не такими… обнажающими душу.
Несмотря на это, мы не отважились выйти за рамки любимых цветов и вкусов мороженого. Тем лучше остановиться, пока мы не перешли черту.
— Давай я ещё раз попробую, пока ты думаешь, — предлагает он.
Итан на миг замолкает, прежде чем озвучить свои три заявления.
— Первое: я делил чрево матери с братом близнецом вплоть до второго триместра, но нам обоим не хватало места из-за моих крупных причиндалов, поэтому он не дотянул до конца срока. Второе: моя любимая книга — «Большие надежды». И третье: несмотря на то, что меня не особо тянуло пройти этим летом стажировку, я вроде-как рад перспективе возглавить однажды компанию семьи.
Мне даже не нужно времени на размышления.
— У тебя не было близнеца.
Он выдаёт гримасу, словно мы в каком-то игровом шоу, и его соперник только что провалился.
— Мне жаль, но это не совсем правильный ответ.