— Ты застал свою девушку с твоим же лучшим другом, а потом узнал, что твоя мама спит с лучшим другом твоего отца? Ты уверен, что это был не сон? Или галлюцинация?
Несмотря на тот факт, что слова сказаны небрежным тоном, её взгляд выдаёт беспокойство, и я запоздало понимаю, что её ладонь лежит на моей руке, а большой палец поглаживает мои костяшки. Я опускаю взгляд на её крошечную ручку, накрывающую мой огромный кулак.
И это кажется таким правильным.
Это ощущается правильным.
— Это была не галлюцинация, — говорю я, пытаясь выдавить улыбку. — Моя мама определённого точно целовала чужого мужика. И это был не поцелуй в щёку, если ты понимаешь, о чём я.
Она скидывает оба ботинка и подбирает ноги под себя, поворачиваясь ко мне.
— О, я прекрасно понимаю, о чём речь. На самом деле, у меня был такой поцелуй всего несколько дней назад. И что самое странное, после него тот парень перестал со мной разговаривать.
Я округляю глаза в притворном изумлении.
— Действительно странно, ведь со мной приключилось то же самое! Разве что та девчонка отскочила от меня, как испуганный кролик.
Её взгляд падает на стакан, и она постукивает по кубику льда ногтем с наклейкой скелета.
— Насчёт кролика не соглашусь. А вот насчёт испуга — да.
Ну, дерьмо. Она испугалась меня?
— Но почему? — спрашиваю я как можно мягче и без укора.
Несколько мгновений она не отвечает, а когда нарушает тишину, то делает это вовсе не для того, чтобы ответить на мой вопрос.
— Весь твой опыт с Оливией и мамой… ты поэтому повёл себя так странно, увидев меня вместе с Дэвидом?
Я откидываю голову.
— Не улавливаю связь.
Она слегка прищуривается.
— А мне кажется, что улавливаешь.
Ненавижу, когда девчонки так делают. Мне приходится поднапрячься, чтобы уследить за ходом её мыслей. Много времени это не занимает.
— Думаешь, я разозлился из-за присутствия Дэвида, потому что счёл, что ты мне изменила?
Она пожимает плечами.
— Вот ты мне и скажи.
Нет.
— Нет, — отвечаю я. — Причина не в этом. То есть да, я подумал, что вы, эм… на грани чего-то. Но я злился не из ревности. Как я могу ревновать, если мы вместе не по-настоящему?
— Вот именно, — говорит она, сверля меня взглядом.
— Вот именно, — повторяю я за ней.
«Какого хрена здесь происходит?» Клянусь Богом, разговор с ней, когда она вся в образе гота, всё равно, что путешествие в грёбаную кроличью нору.
— Так что в этом мы нашли понимание, — подвожу я. — Я не ревную.
— Окей, — просто соглашается она.
— Но вы с Дэвидом… эм… вместе?
Она окидывает меня взглядом.
— Ты не единственный кому изменили, идиот. Ты правда думал, что я вернусь к нему?
— Но его рука…
— Лапала меня, да. И я действительно ощутила облегчение, когда ты пришёл домой, потому что решила, что ты меня защитишь.
«Испуг». «Защитить». Её выбор слов, описывающий физический контакт с парнями, очень странный.
Но, конечно, это так. Её выпускной класс… подмешанная наркота… бывший парень кусок дерьма.
Я не давил на неё, выуживая детали той ночи. Не потому что мне плевать. Наоборот, я, наверное, переживаю даже чересчур сильно. А она явно не хочет говорить об этом со мной. Но сейчас я чувствую себя самым отвратительным мудаком в мире за то, что оставляю между нами эту недосказанность. Потому что я знаю — знаю откуда-то, — что та ночь имеет самое непосредственное отношение к тому, почему она такая, какая есть. И почему у неё не вызвала особых чувств неверность Дэвида. И даже, возможно, раскрывает причину, почему она до смерти испугалась того, что между нами происходило.
Вот только я понятия не имею, как об этом заговорить. Наверное, мне можно и самому спросить о случившемся, но я хочу, чтобы она сама захотела рассказать мне. Хочу, чтобы она сделала первый шаг.
Запрещая себе умолять её дать ответ, я откидываю голову на спинку дивана и закрываю глаза. Стараюсь довольствоваться тем, что она вроде бы больше не ненавидит меня. Что мы впервые за несколько недель не ругаемся и ни один из нас не избегает общества другого.
Меня озаряет, что мне этого не хватало. Мне не хватало Стефани. И будет не хватать её даже больше, когда она съедет обратно в общежитие после хэмптонской вечеринки у родителей.
Из всего, что можно ожидать, в последнюю очередь я жду прикосновения прохладных пальцев Стефани к моему предплечью. Так и не открываю глаз, думая, что, возможно, мне это привиделось, но давление вдруг усиливается, когда она легонько проводит ногтями вниз по моей руке.
— Мне нравится эта твоя часть, — хрипло признаётся она. — Эта часть твоей руки. Странно, да? Но это первое, на что я обратила внимание.
Я не размыкаю век, всё ещё растерянный — должны ли мы оставить всё как есть. Сохранить дистанцию.
— Всё из-за сексуальных волос на руке? — интересуюсь я.
— В том числе, — говорит она, и я распознаю в её голосе улыбку. — Но больше из-за контраста между светлыми волосами, загорелой кожей и развитой мускулатурой. Это очень…
— Да? — подталкиваю я, когда она замолкает. Господи, неужели у меня только что сорвался голос?
— Возбуждающе, — отвечает она.
Я заслуживаю медали, вот правда. Потому что не целую её, несмотря на то, что каждая частичка моего тела этого требует.
Но потом я чувствую её дыхание на моём ухе. Её губы у меня на шее.
И мой самоконтроль слетает с катушек.
Я наклоняю голову ей навстречу, свободной рукой обхватываю щёку, лаская гладкую кожу, пока её губы исследуют мою шею. Она не торопится, ни на секунду не отрывается от кожи, подавшись ко мне. Взбираясь на меня. И затем её губы завладевают моими губами, и, наверное, медаль мне всё-таки не положена, потому что я отвечаю на поцелуй, запутавшись пальцами в её волосах.
Она пользуется возможностью: убирает оба наших стакана на стол, освобождая нам руки, которые тут же оказываются повсюду.
Её ладони обнимают меня за шею, ногти впиваются в кожу на затылке, и я понимаю, что это первый раз, когда она по-настоящему меня трогает. Первый раз, когда она инициатор.
Стефани хочет меня.
От этой мысли бросает в жар, и мне приходится приложить все усилия, чтобы руки остались на талии, на спине… и не скользнули туда, куда мне так безумно хотелось.
Словно прочитав мои мысли, она выгибается навстречу, беспокойно ёрзая, и мне приходится вознести мольбу Богу в надежде, что я правильно прочёл знаки. Что я её не спугну.
Я поднимаю руку к её затылку, удерживая голову в неподвижном состоянии, чтобы мой язык мог описать круг, пока другой неторопливо смещаюсь вверх по рёбрам, на один душераздирающий миг касаюсь груди, прежде чем распластать ладонь на ключице, играясь пальцами с лямкой топа.
— Знаешь, эти дурацкие майки сводят меня с ума, — говорю ей в губы.
Чувствую, как она улыбается.
— Неужели? Они ведь не розовые и даже не от кутюр.
— Зато крошечные, — шепчу я, взявшись пальцами за лямку. — Мне всегда было интересно, насколько они прочные. Как сильно мне придётся потянуть, чтобы она порвалась.
— Звучит болезненно, — выдыхает она мне в рот, пока мои пальцы бесконечно долго спускаются к её груди.
— Думаю, нам не придётся рвать. Мы могли бы просто её снять, — произношу я.
Задерживаю дыхание, понимая, что сейчас тот самый момент, когда она либо отправит меня на небеса, либо перережет наживку и сбежит.
Она замирает, начиная отстраняться, и мне приходится подавить стон разочарования, прикрывая лицо маской понимания. Потому что я понимаю. Правда, понимаю.
Но Стефани отстраняется ровно настолько, чтобы я мог увидеть её застенчивую улыбку.
— Не стану возражать, если ты её порвёшь.
Я на миг прикрываю глаза, молясь, чтобы это не оказалось сном. Она вновь накрывает мой рот губами, раскачивая бёдрами напротив меня. Нет. Это точно не сон.
Не обращая внимания на полученное разрешение, я твёрдо решаю не напирать, поэтому продолжаю играть пальцами, перемежая поглаживания кожи на её плечах с подёргиваниями лямок, мучавшими нас обоих.