И если брать за показатель флирт соседа родителей, то мне неплохо подходит новый облик.
Хотя, может, дело ещё и в низком вырезе платья.
— У тебя сейчас выпадут буфера, — бросает Крис, протягивает мне содовую и велит соседу убраться.
— Боже мой, как жаль, что мы не выросли вместе, как другие братья и сёстры. Наверняка ты был миленьким мальчишкой.
Я жду его ответ. Мы провели вместе меньше недели, но он вроде был более чем готов простить моё намеренное отсутствие большую часть брака наших родителей и чудесно вжился в роль младшего братца — занозы в заднице.
Но сегодня он не торопится парировать мою шпильку, вместо этого рыскает взглядом по заднему двору, будто выискивая кого-то. Наверное, свою девушку, с которой они то сходятся, то снова расходятся. Она звонит ему по восемьсот раз на дню, чтобы поорать.
Я аккуратно пинаю его ботинком в колено.
— Это моя вечеринка. Ты должен обращать внимание на меня.
Он расплывается в улыбке, но озираться не перестаёт.
— Папа говорит, что в детстве ты была жадным до внимания ребёнком. В это легко поверить.
Крис называет моего отца «папой». Сначала мне было тяжело это принять, но теперь я даже завидую тому, как быстро Крис освоился в новой семье. Разумеется, для него всё иначе. Он младше и никогда не знал своего отца.
Но всё же я вряд ли когда-нибудь смогу назвать Эми «мамой». Ведь она не моя мама.
Хотя мачеха из неё получается фантастическая. Словно почувствовав устремлённый на неё взгляд, она поворачивается и машет мне рукой, отвлекаясь от разговора со своими друзьями за столом, потом показывает на ноги отца и закатывает глаза. Сегодня утром мы развернули целый митинг против сандалий с носками. Но проиграли.
Уже собираюсь подойти и присоединиться к ним, как вдруг осознаю, что спокойно-весёлые звуки вечеринки стихли. Я оглядываю людей, пытаясь понять, что привлекло всеобщее внимание.
— Он что, потерялся? — доносится до меня чей-то шёпот.
— Бьюсь об заклад, у него есть мотоцикл, — изрекает кто-то ещё.
Толпа слегка расступается, и я вдруг вижу то, что увидели они.
Боже. Мой.
Я замираю на месте, впитывая глазами всю картину. Кожаные штаны. Ботинки. Кожаный жилет, Господи Боже. Волосы взъерошены и совершенно не идут его типажу милого парня.
— У него что, шип в ухе? — бормочет Крис. — А он не шутил, когда сказал, что собирается выложиться по полной.
Его слова умудряются проникнуть сквозь толщу моего потрясения.
— Крис, — выговариваю я уголком рта, — скажи, что ты его не знаешь. Скажи, что ты с ним не общался.
— Э-э-эм…
Он потихоньку пятится от меня с виноватым видом. Пытаюсь схватить его за футболку, но он уже сбегает в толпу, глазеющую на новоприбывшего.
Вот только этот новоприбывший неотрывно смотрит на меня.
Он останавливается прямо передо мной, и пусть я ненавижу его, пусть он сделал мне больно, пусть он с трудом узнаваем в этом нелепом прикиде, моё глупое сердце всё равно выделывает дурацкое сальто от радости.
— Итан, — говорю я тихим голосом. — Скажи, что это всего лишь дурной сон. Скажи, что ты не увязался за мной в Северную Каролину, вырядившись как байкер, отколовшийся от «Ангелов Ада» (прим. ред.: англ. «Hells Angels» — один из крупнейших мотоклубов, имеющий филиалы по всему миру (в т. ч. и в РФ); наиболее известный среди «большой четвёрки» незаконных (не санкционированных Американской ассоциацией мотоциклистов (АМА)) мотоклубов).
Он усмехается с такой знакомой улыбкой, что хочется плакать.
— Тебе нравится?
— Ты выглядишь нелепо.
Его взгляд скользит по моему телу, оглядывая ботинки, платье, украшения… все изменения.
— А ты выглядишь прекрасно.
Я скрещиваю руки на груди.
— Осторожно, иначе кто-нибудь подумает, что тебя интересует такая девушка, как я.
— Стефани, я…
— Итан, неужели ты думаешь, что я не ответила бы на телефон, если бы хотела, чтобы ты меня нашёл? И как ты вообще меня нашёл?
— Выследил твоего брата, — говорит он, не выглядя ни капли виноватым.
Так и знала.
— Но, если тебя это немного утешит, он пропустил меня через мясорубку. Заставил переслать ему рекомендацию от Джордан, отправить фотографию удостоверения личности и доказать, что я знаю тебя лично, что, разумеется, было легко сделать — хватило слов «пугающая до жути»…
Прекращаю его бессвязную болтовню вскинутым в воздух пальцем.
— У тебя есть тридцать секунд, чтобы уйти отсюда, прежде чем я позову папу и попрошу его выпроводить тебя.
— Я закончил наш сценарий, — говорит он, словно не слыша меня.
Я изумлённо моргаю.
— Нет, это Я закончила наш сценарий. И завтра я отправлю его профессору Холбруку.
— Поздно. Я уже сдал свою версию.
У меня отвисает челюсть.
— Скажи, что там нет этой сцены. Что всё не заканчивается тем, как Тайлер появляется на пороге дома Кайлы, разодетый как на Хэллоуин.
— Она там есть. Но это не конец.
Что-то мелькает в его глазах, изучающих моё лицо. Уязвимость.
«Не спрашивай, чем он заканчивается».
— И чем он заканчивается? — спрашиваю я. Чёрт побери. Совсем едва слышно.
Он тяжело сглатывает и подступает на шаг ближе. Поднимает руки, словно желая коснуться моих плеч, но тут же опускает их, когда я отшатываюсь. Ему хватает наглости принять раненный вид от моего отказа. Словно это не он меня оттолкнул. Словно это не он ушёл от меня из-за того, что я не так оделась.
— Сценарий, Прайс, — повторяю я. — Чем он заканчивается?
Он тянется провести рукой по шее, но останавливается, опустив взгляд на перчатки без пальцев. Да. Он и их надел.
— После того, как главный герой тратит восемьсот долларов на кожаные штаны, ты хочешь сказать?
Я втягиваю щёки, чтобы удержаться от улыбки.
— Дай угадаю. Они дизайнерские? От Сакс?
Уголок его губ дёргается вверх.
— Каюсь. Я не знал, где ещё их купить.
Я качаю головой.
— Неудивительно. Продолжай. Что случилось после того, как Итан-дефис-Тайлер потратил целое состояние на шмотки, которые он больше никогда на наденет?
— Что ж, видишь ли, оказалось, что это не последняя грабительская покупка с его кредитки. Ведь после он купил последний билет из аэропорта Кенедди до Шарлотт.
Я провожу языком по внутренней стороне щеки.
— Бизнес-класс, полагаю.
Итан наклоняет голову.
— Мне и в голову не приходило, что можно путешествовать как-то иначе. Учитывая, что у меня в пользовании частный самолёт.
— Ладно, значит, наш богатейший герой приехал в Шарлотт, потому что?…
— Серьёзно, Кендрик, ты будто никогда не смотрела фильмы. Он приехал в Шарлотт, потому что в Шарлотт его девушка.
— Но раз она его девушка, то почему она в Шарлотт?
Он подступает на ещё один крошечный шаг, и на сей раз я не отхожу.
— Потому что он был сволочью. И он облажался. Очень сильно.
Он не потрудился понизить голос, и, быстро просканировав людей за его спиной, я понимаю, что все неподвижно наблюдают за происходящим. Интересно, Итан вообще представляет себе, что это реально очень похоже на сцену из фильма?
— И он решил, что извинения зайдут лучше, если добавить немного кожи?
После этих слов Итан приходит в движение, снимает жилет и закатывает рукав, демонстрируя мне бицепс.
— И ещё вот это.
Я открываю рот от изумления.
— Ты сделал тату? Голубя?
— Ну, я хотел набить ворона, но потом решил, что это неоригинально.
— Голуби — это даже не птицы, Итан. Они больше похожи на гигантских небесных крыс.
— В Нью-Йорке их много. И мне кажется, что он милый. Я назвал его «Гот».
Я прикрываю лицо руками, пытаясь понять, чего мне хочется больше: плакать или смеяться.
— Ты должен уйти, Итан. Прошу, уходи.
Он берёт меня за руки, отводит их от лица и прижимает к своей груди, привлекая меня ближе.
Все признаки беззаботного Итана теперь бесследно исчезли, и его глаза настойчиво вглядываются в моё лицо.