Пип начал развивать эту тему, делая вид, что проблемы воркуйского порнобизнеса волнуют его так же, как свои собственные. Алан мрачнел на глазах, чувствуя, что его шансы тают с каждой секундой, но врожденная вежливость не позволяла ему просто так бросить разговор. Зиро слушал их вполуха, искоса рассматривая Алана. Не в первый раз он подивился, как родителям Алана, вдали от родины, удалось вырастить из него такого стопроцентного эстонца. Неожиданно он вспомнил, что недавно видел Алана по телику, в новостях местного Восьмого канала – он участвовал в акции протеста на площади Революции. Пикет устроил общественный комитет против Дня Победы, который молниеносно организовал Казимир Крамольник. Зиро тогда не удивился – как и все истинные эстонцы, русских Алан ненавидел гораздо больше, чем немцев, и считал Гитлера освободителем от советской оккупации. Он неоднократно толкал эту теорию по пьяной лавочке.
Ничего я тебе не должен, сладкий мой, так Зиро разрешил все свои внутренние сомнения. Он махнул рукой официантке.
– Ну что мы все о делах да о делах, – сказал он, когда девочка поставила перед ним стопочку с текилой. – Давайте выпьем, парни. Праздник все-таки на носу.
Зиро встал и поднял стопку.
– За нашу Победу! – громко (так, что ползала обернулось) провозгласил он. Выпил, крякнул и хлопнул о стол перевернутой стопкой.
Как и рассчитывал Зиро, Алан моментально завелся.
– Курат![3] Ты еще! Ну, Зиро, ты же адекватный человек, тебя все за это уважают! Какой, к черту, День Победы? Победы над чем? Над здравым смыслом? Да эта треклятая победа стоила свободы половине Европы!
– Это ты свою Эстонию имеешь в виду? – уточнил Пип.
– И Эстонию тоже!
– Тоже мне Европа, – ухмыльнулся Пипетка. – Видал я твою Эстонию со спутников. Такое же болото, как у нас, только поменьше.
Алан покраснел, как рак в кипятке, и с такой ненавистью взглянул на Пипетку, что Зиро испугался, что он сейчас бросится на него и начнет душить шарфом. Как и всякий эстонец на чужбине, Алан представлял себе Эстонию сказочной страной с молочными реками и кисельными берегами. Алан открыл было рот, чтобы послать Пипа куда подальше, но тут внезапно осознал, что опять отвергнут. Как всегда, Алан очень обиделся. Он пробурчал что-то по-эстонски, достал из кармана слегка дрожащими руками пачку тонких сигарет, отвернулся вполоборота и закурил.
– Ну ладно, – поднялся Пип. – Поворковал бы еще с вами, голубки, да мне еще надо звукорежиссера найти. Завтра мы здесь играем. Приходи, – сказал он Зиро. – И ты, Алан, тоже приходи. Будет клево.
Алан ничего не сказал. Он переживал драму. Опять.
«Спасибо», – cказал Зиро своему другу взглядом.
«Без проблем», – подмигнул Пипетка и отвалил.
«Если бы кому здесь и дал…» – подумал Зиро, глядя ему в след.
Алан выглядел подавленно. Как всегда, Зиро стало жалко Алана, и, как всегда, он подавил в себе эту жалость. Зиро тоже закурил, и они с Аланом молча смотрели в экран с Тенями.
К Аи подошел Хэмпфри Богарт. Оцифрованная копия великого актера. Кому-то импонировало иметь на посылках икону нуара.
– Что такая девушка, как ты, делает в таком месте, как это? – поинтересовался Хэмпфри, меланхолично пожевывая дымящуюся сигарету без фильтра.
– Да… – вышел из ступора Алан. – Казимир интересовался тобой.
– Дорогая… – Хэмпфри взял Аи за руку. – Ты так мила, что хочется запустить из тебя пару приложений! Хочешь, я покажу тебе мое программное ядро?
Похоже, Аи пытались взломать. Ну-ну.
– По поводу? – спросил Зиро.
– Казимир спрашивал у меня, правда ли, что у тебя самая крутая Тень в городе.
– И что ты ответил? – поинтересовался Зиро.
Алан неодобрительно разглядывал Аи. «Что он в ней нашел?» – читалось на его лице.
– Я сказал, что это правда. Все так считают. Дорогой, ты же… – Алан все же решил не сдаваться, – самый лучший!
На некоторое время весь «Битый Кластер» замер, наблюдая, как Аи с воплями: «В доступе отказано!» лупит Хэмпфри Богарта мордой о стойку. От Хэмпфри во все стороны отлетали черно-белые пиксели.
«Какого черта Казимир Крамольник интересуется Аи?» – подумал Зиро.
– А у нее есть яойный[4] скин? – опять закинул удочку Алан.
– Нет, – отрезал Зиро и попросил счет.
003. Утро в мэйнфрейме
Зиро проснулся в отвратительном настроении. Все ночь его донимали какие-то тревожные сны. Ему снилось, что он совершил нечто ужасное; что именно, он не помнил, осталось лишь ощущение тоскливой безысходности от того, что ничего нельзя изменить. Все, что осталось в его памяти, после того как зуммер будильника просверлил ему ухо, – у него в руках какой-то крутой самурайский меч, и он бежит в небо по красному лучу, вроде как от Светоча. Зиро сбросил одеяло и сел на кровати. Потер лицо ладонями, ожидая, пока ночной кошмар растает в свете нового дня. Приснится же, подумал он.