Джим тем временем нашел в подсобке лопату – и откуда она там только взялась, всем домовым на зависть. Он держал ее криво и выжидающе смотрел на Хилла.
– Нам надо позаботиться о нем, – наконец сказал он.
И тут Тайлер не смог с собой совладать: кости с треском начали трансформироваться, полезла шерсть, когти заскребли деревянный пол, и вскоре огромный белый волк закинул морду к низко качавшейся люстре и глухо завыл – ужасающим, пронзительным воем, разнесшимся далеко-далеко по округе, так что пыль на дороге взвилась и ягоды градом посыпались с виноградных лоз.
А потом… бар покачнулся. Еще раз, и еще, а дальше его постигло стремительное превращение: по всем стенам пополз янтарь, облицовывая их сплошной яркой мозаикой; крыша исчезла, и теперь небо слепило густой синевой сквозь сплетенные ветви огромных деревьев; тут и там из пола выскочили тонкие мраморные колонны, которые сразу же от пола до потолка затянул какой-то синий плющ; стол, на котором лежал Мерлин, тоже подрос и обернулся высоким ложем, покрытым черной тканью. Ложе снизу начинали оплетать вьющиеся розы. В воздухе порхали стрекозы и роились светлячки. Лопата Джима пустила зеленые ростки.
Луг стоял посреди преобразившейся залы – в длинной зеленой мантии, опираясь на крючковатый посох, который обвивала вырезанная из дерева змея, а на плече его сидел огромный ворон.
Огромный, огромный ворон, и Тайлер начал смутно подозревать здесь подвох.
– Я сам позабочусь о Миррдине, – сообщил дан. – Я заберу его в Сид, и он будет спать вечным сном, пока наша магия не пробудит его магию, и тогда жизнь вернется к нему. Ничто не исчезает бесследно.
– Как скоро? – прошептал Джим.
– Может быть, даже я сгину в небытии, – ответил Луг. – Но когда-нибудь это произойдет. Его покой будут сторожить.
Король фэйри щелкнул пальцами, и потрясенный Тайлер увидел фигуру Роуз, склонившуюся в поклоне. Она была такой же юной, как в первую их встречу, полы черного шелкового платья мели по полу, кружева на рукавах выглядели слегка пожелтевшими. В ушах ее снова качались изумрудные серьги.
У оборотня стукнуло невпопад сердце.
– Ты поселишься в том лесу, где я упокою Мерлина, и окружишь его своими чарами, чтобы ни одно существо не знало туда ходу.
– Да, господин.
– Тайлер.
– Да, господин, – непослушными губами повторил Хилл.
– Ты позвал меня, и я услышал твой зов.
– Я не звал тебя…
– Звал, – усмехнулся Луг. – Признайся себе в этом. Я даю тебе выбор: ты можешь остаться с Мерлином и Роуз – или же пытаться и дальше выжить среди людей.
Роуз не смела поднять глаз, и только пальцы ее нервно теребили складки платья. Но Хилл уже все решил, и давно, очень давно. Мерлин был бы доволен его решением.
– Я останусь с людьми.
– Не впадешь ли ты в уныние уже очень скоро, волк? Без Мерлина жизнь будет не так увлекательна.
– Без Мерлина и жизнь в Сиде будет не так увлекательна, – зубасто улыбнулся Тайлер.
– Когда-то Миррдин изменил собственной великой клятве ради одного человека. Он тайно прошел в Сид, проделав ход в собственноручно возведенной Стене, и упокоил в одном из наших речных гротов погибшего короля. Король до сих пор спит вечным сном, и я не знаю, проснется ли. Мне донесли речные феи, видевшие смертное ложе. Из уважения к Мерлину я не трогал его. А теперь и самого Мерлина постигла та же участь. И я надеюсь, что из того же уважения никто не потревожит его покой в моем мире. Для своего короля он выбрал Сид. А он всегда следовал своему сердцу. И это значит, что сердцем он всегда был с нами. С земным миром его связывали лишь долг и его кровь. Но Вселенная совершила ошибку – он должен был родиться в Сиде.
– Ты так страстно хочешь в это верить... Но ты хорошо знаешь, великий дан, что получил Миррдина только на время его смерти. Когда он вернется, он снова выберет земной мир.
– Этого никто не знает, – гулко отозвался Луг.
– Это знают все.
Глаза Луга позеленели от ярости, он зло стукнул посохом по плитам пола, ворон на его плече встрепенулся и каркнул, и все вмиг исчезло. Хилл и Джеймс стояли в совершенно пустом баре, где даже стул не шелохнулся. Только тела Мерлина на столе больше не было.
– И что делать дальше?
– Я собираю вещи и возвращаюсь в Лондон, – сказал Тайлер.
***
Однако планам Тайлера Хилла суждено измениться, и довольно сильно. В покинутой квартире его ждет Имс, и при виде выражения его лица Хилл ничего хорошего не ожидает. Имс совершенно точно принял решение, которое, Тайлер нутром чувствует, ему не понравится.
И оказывается прав.
– Видимо, укус и магия сидов до основания повредили твои мозги, Имс!
– О, нет, как раз сейчас я как никогда в здравом рассудке.
– Ты доверяешь своего сына оборотню! Оборотню, который чуть не прикончил тебя! Блестящее решение! Просто высший класс!
– Зато ты сможешь его защитить.
– Да с чего ты взял, что меня хоть как-то волнует судьба этого парня?
– Ты мне должен, Тайлер.
– Имс, ты не угораешь по адвентистам седьмого дня, а я не юная грешница.
– Он будет доверять тебе.
– Да он того и гляди вонзит мне топор в спину, лишь только я засну!
– Ты вервольф, Тайлер, как-нибудь увернешься! После смерти Мерлина тебе нужно о ком-то заботиться и кого-то защищать. Это у тебя в твоей волчьей крови. Выбери его.
Хилл сдулся. Пытаться переубедить Имса было все равно что сдвинуть скалу. Да и выглядел тот, если честно, совсем паршиво: когти то и дело лезли из пальцев, на загривке пробивалась шерсть, глаза вспыхивали желтым.
Но это было полбеды: Имс не просто стал оборотнем, он стал мультиоборотнем – обращался то волком, то вороном, то еще какой-то тварью, похожей на дикого кота, и хуже всего в этом деле выходило то, что сущности требовали определенной периодичности: несколько часов на каждую. Контролю обращения не поддавались, они сегодня в этом убедились путем различных бесплодных попыток.
«Я как будто попал под заклятье злого короля, – сказал Имс. – Хотя о чем это я, я и попал под заклятье злого короля. Утром горшочек, вечером тыква, ночами красна девица. Смешно, не правда ли? Даже фоморская магия не работает».
Вот уж и правда, обхохочешься, хмуро подумал Хилл.
– И что ты собираешься делать, раз даже сына бросаешь на произвол судьбы?
– Я вверяю его тебе и буду навещать вас. Но в обыденной жизни мне теперь сложновато будет устроиться, не находишь?
– И чему ты ухмыляешься?
– Кажется, мне найдется работа в другом измерении. В конце концов, у меня всегда прослеживались воровские замашки.
Тайлер морщится, так как ничего не понимает. Они стоят на заднем дворе какого-то магазина, рядом с домом, где заняли пустующую квартиру, вокруг лезут из земли белые гардении и пахнут так, что сносит с ног. В полуразмокших картонных ящиках из-под апельсинов и яблок, брошенных посреди двора, копошатся крошечные растрепанные боггарты, и больше всего Хиллу хочется протереть глаза и проснуться у себя дома в Лондоне, до того, как случилось все это безумие.
– Объясняйся четче, Имс.
Имс ухмыляется в своей разбойничьей манере, хотя глаза у него не улыбаются совсем, а сейчас острые, опасные и прозрачные, как у человека, которому очень хочется кого-нибудь убить, без всякого повода. Дикий кот – это, наверное, выверт его собственной природы, больше объяснений у Тайлера для его мутации не находится.
Имс складывает руки рупором у рта и орет куда-то в небо:
– Ульель!
Небо остается неизменным и насмешливо скалится синим зевом. Но минуту спустя за спиной Хилл слышит довольно громкий шорох и, обернувшись, едва сдерживает порыв отшатнуться и перекреститься.
Едва касаясь земли самыми кончиками пальцев босых ног, в лионском дворе стоит – или парит? – ангел с огромными белыми крыльями.
– Я хочу уйти с вами, – спокойно говорит ангелу Имс. – Мы славно повеселимся, я уверен.
Странный парень с крыльями некоторое время молчит, а потом вдруг улыбается, все шире и шире, и тут только Тайлер замечает, что с левой щеки его безупречное лицо пересекает длинный тонкий шрам.