Возле моториста сидели стрелки — Емрон и Ёмрыкай — братья-близнецы, умелые танцоры, насмешники и озорники. Оба они отлично стреляли, были сильными и выносливыми. Глядя на них, Таю радовался и думал: был бы самым красивым в мире эскимосский народ, если бы все были такими, как Емрон и Ёмрыкай. Любуясь на них, Таю раскурил трубку, и ароматный дымок поплыл по вельботу. Емрон повёл носом и выразительно посмотрел на бригадира.
— Отличный табак, — сказал Емрон, втягивая в себя воздух.
Таю протянул ему кисет. Емрон скрутил самокрутку себе и брату. От Емрыкая кисет перешел к Утоюку. Председатель набил трубку и подал кисет Амираку, но тот отрицательно покачал головой, закрыл большим пальцем отверстие воздушного пузыря, поискал пробку и заткнул отверстие. Он вынул из кармана брюк портсигар из литого металла и закурил папиросу.
Кисет миновал моториста Ненлюмкина и заметно отощавшим вернулся к бригадиру.
Ненлюмкин не курил. Он говорил, что ему достаточно и того дыма, который плавает в вельботе, когда закуривает вся бригада. Вообще он был странный человек: он не пил ни грамма вина — будь это спирт или шампанское. Он увлекался разными механизмами и конструировал индивидуальный электрический ветродвигатель для своего нынлю.
Вельбот мчался по морю, образуя две гладкие волны, уходящие назад от носа. Остальные вельботы, раскинувшись широким веером, бороздили море в разных направлениях. Шум моторов висел над проливом.
Таю переложил румпель, и вельбот рыскнул вправо.
Кончился пролив. Более близкий берег Азии круто сворачивал за мысом Дежнева на запад и уходил скалистыми мысами к Уэленской косе. Мыс принца Уэльского, которым был обозначен на горизонте американский материк, превратился в густо-синее облачко, повисшее над водой. Только оба острова пролива — Инэтлин и Имэклин — по-прежнему были отчетливо видны.
Где-то здесь близко проходит государственная граница. Но разве её увидишь на переливающейся поверхности моря? Однако каким-то чутьем Таю знал, что дальше к востоку забирать больше нельзя.
Таю подал знак, и Ненлюмкин выключил мотор. Сразу наступила тишина, стали слышны далекие вельботы — они плыли вслед за вельботом Таю и останавливались на почтительном расстоянии.
Вскоре над морем нависла настоящая тишина. Лишь плеск воды и голоса людей нарушали её.
Утоюк уступил место на носу Емрону и передал ему бинокль. Вроде бы нехитрое дело осматривать поверхность моря, но даже для опытного охотника после получасового рассматривания однообразного вида каждый блик кажется спиной кита, а отраженный водой луч превращается в фонтан.
Солнце уже было высоко. Стало жарко. Все поснимали камлейки и остались в рубашках.
Таю осматривал горизонт. Течение несло вельбот обратно в пролив. Блестящая точка, рожденная синевой, мчалась к проливу со стороны мыса Барроу. Это был реактивный самолет. Для Таю он не был новинкой. Через минуту самолет, сделав крутой вираж, взмыл к солнцу, блеснул и ушел обратно. Только сейчас над вельботом прокатился грохот. Но что такое? Неужели второй? Нет, это вроде бы наш. Точно! Блеснув серебряной стрелой, самолет ушел снова в вышину. Должно быть, он был так высоко, что до ушей охотников донесся лишь слабый рокот.
— Летают, — сказал Ненлюмкин просто так, ни к кому не обращаясь.
— Быстрые какие самолеты стали делать, — задумчиво сказал Емрыкай.
— Это точно! — подал голос Амирак. — Довелось мне лететь на «ТУ-104» — вот это самолет! Куда нашему вельботу до него!
— Нашел что сравнивать! — усмехнулся Ненлюмкин. — Сравнил бы ещё автомобиль с собачьей упряжкой!
— Не хотите слушать рассказ о полете на реактивном самолете — так и скажите, — обиженно бросил Амирак и отвернулся к морю.
За что земляки его не любят? Потому, что он понимает толк в таких делах, о которых они и не подозревают. Или просто завидуют. Завидуют его силе, удачливости, тому, что он нравится женщинам. Разве полюбит простого охотника такая девушка, как Неля Муркина? Она даже вчера сказала, что в сумерках летней ночи, при свете, льющемся с улицы через маленькое окошко, он напоминает ей рисунки голых богов из учебника по истории древней Греции. Не может Амирак быть простым охотником! Никак не может! Не для него эта работа. Теперь для всех дороги открыты — выбирай любую. Вот он и выбирает… Беда в том, что Амирак никак не может остановить свой выбор на чем-нибудь определенном. Но как хороша Неля! Тело её блестит, как поверхность моря, — такая она гладкая… Что такое? Никак блеснул фонтан? Амирак напряг зрение и отчетливо увидел на самом горизонте сверкнувший на солнце китовый фонтан.
Емрон продолжал водить биноклем из стороны в сторону и ничего не видел. У Амирака даже сердце зашлось. Теперь-то он может посмеяться над всей бригадой, отомстить за их равнодушие к нему.
Амирак, сдерживая себя, небрежно, но всё же боясь, что кита теперь без него увидят, проронил сквозь зубы:
— Надо бы завести мотор, не то кит уйдет…
— Где ты его увидел? — насмешливо спросил Емрон, отнимая от глаз бинокль.
— А вон, посмотри туда, — Амирак показал рукой направление.
Емрон вскинул бинокль и крикнул:
— Кит!
Ненлюмкин дернул шнур, намотанный на маховик мотора, и вельбот рванулся вперед.
Таю сжал пальцами левой руки румпель, а правой поднес бинокль к глазам.
— Приготовь гарпун! — приказал Амираку Утоюк.
Пока Амирак готовил гарпун, Емрыкай зарядил укрепленное на треножнике противотанковое ружье.
Остальные вельботы тоже устремились в погоню.
Амирак возился с гарпуном и не сводил глаз с поверхности моря, на котором то и дело появлялся фонтан водяной пыли, а за ним уж тусклым блеском уходило в воду длинное тело кита. Возбуждение, охватившее охотников, передалось и Амираку. Приготовив гарпуны себе и Утоюку, он встал рядом с ним на носу вельбота, держа наготове в правой руке тяжелое древко.
Вельбот всё ближе подходил к киту. Выждав удобный момент, Таю подвел вельбот вплотную к киту, и Утоюк бросил первый гарпун. Стальной наконечник, соединенный длинным капроновым линем с воздушными пузырями, пошел в пучину, увлекаемый китом. Кожаные и прорезиненные пузыри с воздухом исчезли в закипевшей воде.
Отерев пот с лица, Утоюк протянул руку за вторым гарпуном, который держал наготове Амирак.
— Дай мне! — возбужденно проговорил Амирак, забывший о том, что он не хочет быть морским охотником. — Я не промахнусь.
— Ладно, — сказал Утоюк. — Становись на моё место.
Вельботы других бригад уже приблизились и выстроились один за другим, чтобы вонзить свои гарпуны в кита.
Амирак встал на носу. Он глубоко дышал и, крепко сжимая древко гарпуна, ждал, когда появится кит. Забурлила вода у борта, и Амирак отчетливо увидел поднимающуюся из морской глубины серо-зеленую громаду кита. Амирак зажмурился и изо всех сил бросил гарпун. Раздался треск дерева. Амирак открыл глаза. Кита не было видно. Вдали на воде плавал гарпун рядом с изрядным куском деревянного борта…
В вельботе была тишина. Казалось, даже мотор затих.
Амирак смотрел на изувеченный борт вельбота и чувствовал спиной укоризненные взгляды товарищей.
— Уйди с носа! — крикнул Таю.
Амирак послушно заспешил на середину вельбота и уселся под треножником, на котором было укреплено противотанковое ружье.
За короткое мгновение, показавшееся Амираку вечностью, кита всё же удалось ещё три раза загарпунить. Это сделали гарпунеры других бригад.
Но загарпунив кита с вельбота, ещё рано считать добычу своей. Остается ещё добить кита. До последнего времени это была, пожалуй, самая главная часть охоты. Иногда требовалось всадить в морского великана несколько сот патронов, чтобы умертвить его. С тех пор как появились у китобоев Чукотки противотанковые ружья, стало гораздо легче.