— Съезд на Гроув-стрит, — пробормотал про себя Джош. — Это сразу после Стэнтон-авеню, — потом сказал водителю такси: — Мы только что проехали Стэнтон, дальше Гроув.
Через несколько минут мы съехали у указателя: «Гроув-стрит, Ист Бруклин и Куинз». Мы повернули налево, проехали три квартала и свернули направо. На углу находился памятник, дальше оранжерея. Неожиданно мы выехали на обочину.
— Подождите минуту, — велел Джош водителю и вылез из машины. Он вернулся через несколько минут, неся букет цветов.
— Сейчас не очень-то много цветов, — сказал он, уплачивая за такси. — Парень в оранжерее говорит, что для посадок еще рано, но я выбрал несколько папоротников и нарвал вот эти цветы. Вилли хочет цветы — он их получит. Вход прямо на Грэнфорд-авеню.
— Джош, ты помнишь «Франкенштейна» Мэри Шелли?{77}
— Отстань, Финн, — резко ответил он.
Секция Грэнфорд-авеню кладбища Святой Марии была пустой и заброшенной, населенной только жеманными ангелами, стоящими ряд за рядом у могил с аккуратно подстриженной травой. Некоторое время мы шли от входа, не видя ни одной души, пока Джош тихо не произнес:
— Вот он.
Через несколько могил я мог разглядеть лишь голову и плечи Вилли, возвышающиеся над плитами. Похоже, он молился. Он не шевелился, когда мы подошли, хотя звук наших шагов по гравию был достаточно громким, чтобы привлечь его внимание. Мы стояли рядом, как два идиота, я, прочищая горло, а Джош, держа цветы.
Наконец Джош позвал:
— Вилли… Вилли…
Тот не двигался, но низким, грубым и жестким голосом, напоминающим пилу, распиливающую дуб, сказал:
— Заткнись. Не видишь, что ли, я молюсь?
Наконец Вилли перекрестился и поднялся. Он был высоченным человеком, почти шести футов и пяти дюймов роста[27]. После последний встречи с ним на железнодорожном вокзале Филадельфии он располнел. Его лицо было болезненно белым, длинные черные грязные волосы поредели и висели нечесаные и нестриженные. Живот нависал над ремнем. Хотя день был холодным, на нем был только грубый темно-зеленый шерстяной свитер с оторванными пуговицами и грязные резиновые кеды. Я помню, Джош как-то говорил, что Вилли не может купить ботинки нужного размера, и потому вынужден носить резиновые кеды. По контрасту с общим неопрятным видом его рубашка-поло была чистой и казалась выглаженной. Я подумал, что это верный признак шизофреника — сам чертовски грязен, но рубашка чистая.
У него были большие голубые глаза и очень пристальный взгляд. Глаза сумасшедшего. Руки у него были грязными и толстыми.
— Я молился за Робби, — сказал он. — Прошло пятнадцать лет, как они убили его. — Он потряс огромным кулаком по направлению к башням Нью-Йорка. — Из-за этого чертова светофора он был мертв все эти годы, — он повернулся к нам: — А ведь он был совсем малыш, ты знаешь, Джош, совсем малыш.
Он стоял, бормоча что-то про себя, и глядел на далекие башни Манхэттена.
Джош спокойно произнес, как будто ублажая ребенка:
— Я знаю, Вилли. Это было ужасно. — Он повернулся ко мне: — Робби был замечательным мальчиком, Финн.
Напряженные, дикие глаза впились в меня.
— Ты не знал его, не знал, старик?
— Я часто рассказывал Финну о Робби, Вилли, — произнес Джош. Потом быстро, будто желая отвлечь от меня внимание, он стал разворачивать цветы: — Давай положим цветы на могилу, Вилли.
Вместе они развернули цветы, и Вилли бережно разложил их на могильной плите.
— Мне нравятся герани, — сообщил Вилли. — Здесь всегда цветы. Ты просто убираешь одни и кладешь другие. Я прихожу сюда каждую пятницу. Каждую пятницу все это время. — Он вытащил из кармана брюк старомодные карманные часы: — Было три часа, когда его сбил самосвал. Ублюдки! Мерзкие ублюдки из Сити-Холла!
— Вилли, я должен поговорить с тобой, — сказал Джош.
Вильямсон поглядывал на нас.
— Джош, — произнес он, — пошли в автобус.
Мы последовали за высоченным человеком несколько кварталов кладбища по дорожкам, дороге, даже лезли через сломанную ограду и живую изгородь, пока я не почувствовал себя глупым подростком, бегущим за вожаком. Наконец мы вышли на пустую стоянку. Под деревьями был припаркован серый автобус «Фольксваген».
— Приходится прятаться, — произнес он, — бюро все время охотиться за мной.
— Ты делал последнее время работу для ФБР, Вилли? — спросил Джош.
— Кое-какую, — и он добавил с гордостью: — Они всегда нуждаются в моих людях. Они знают, у меня аппаратура, о которой они и не слышали. Вроде специальных акустических лучей.