И теперь Щебню предстояло загнать их в конвертоплан красивой суки, которая, по слухам, была любовницей герцога.
Скотское, конечно, дело, но не выполнить приказ Щебень не мог, за это у Дюка положен расстрел.
— Как поведём? — тихо спросил Носатый. — Толпой погоним?
— Только дверь откроем, по всей башне разбегутся.
— Я тоже так подумал.
Несмотря на то что щенков досыта накормили, тюремщикам они не верили и, судя по взглядам, не теряли надежды на побег.
— Поведём как пленных: скуём по двое и всех — к одной цепи, — решил Щебень. — Погрузим в самолёт — и хрен с ними.
— Ну и правильно.
О том, что будет с детьми дальше, они старались не думать. Им было противно.
И стыдно…
— Останови их!
— Вижу!
— Только осторожно!
— Знаю!
— Осторожно!!
Потому что у этих ребят — драгоценный груз. Обыкновенный контейнер без маркировки, но Сатана молниеносно определил, что в нём солдаты тащат антивирус, и указал на цель. Боксёр, надо отдать должное, поверил без разговоров, и группа, отринув всякую осторожность, вступила в бой.
И успешно.
Схватка завязалась у одного из боковых подъездов центральной башни: солдаты вышли, намереваясь усесться в броневики, и никак не ожидали, что подошедший из переулка отряд — чёрная форма, красные повязки — окажется «чужим». И потому зевнули первый залп, потеряв и обе машины, и почти всё охранение. Но не растерялись, затеяли ответную перестрелку, прикрывая отступление «грузчика», который, испугавшись возвращаться через простреливаемую лестницу крыльца, побежал переулком вниз.
И вот о нём-то Боксёр с Сатаной и говорили.
— Только осторожно!
— Заткнись!
Расстояние было большим, поэтому Фредди убрал автомат, выхватил из заплечной кобуры карабин «СВД 1000» — искусственные конечности и усиленная спина позволяли Сатане таскать на себе целый арсенал — и поднял его, тщательно выискивая жертву в оптический прицел.
— Заткнись!
И сразу — выстрел. Негромкий и очень точный — обладатель контейнера падает с простреленной головой. И сразу — второй выстрел, убирающий его спутника. С той же убийственной точностью.
Боксёр только собрался выразить восхищение, а карабин уже в кобуре, и Фредди открывает огонь из автомата.
— Не спать!
Спасительная цель в какой-то сотне метров, и диверсанты бросаются вперёд с мужеством обречённых. Падает один из бойцов Боксёра, получив две пули прямо в маску, но остальным везёт — их плотный огонь добивает последних солдат группы, и меньше чем через минуту они затаскивают вожделенный контейнер в первое попавшееся укрытие — в лавку, дверь которой вынесла граната из подствольника. А рисковый Майор успевает прихватить с собой оглушённого и раненного в ногу офицера. Майор знает, что информация — ключ к успеху любой операции.
— Антидот!
Внутри контейнера — инъекционные пистолеты и запасные ёмкости к ним. Внутри — жизнь. И радостные мятежники выстраиваются в очередь за спасительной дозой.
— Мешок, бери Корня и несите антидот домой, — распорядился Боксёр, захлопывая крышку. — Только осторожно, черти, не нарвитесь на солдатню. И колите всех наших, кого встретите по дороге.
— А ты?
— А ты?
Мешок и Сатана задали вопрос одновременно. И оба — удивлённо.
— Я пойду в лабораторию, — решительно произнёс Боксёр. — Нам нужно больше этой дряни. Намного больше.
— Благородно, — проворчал Фредди.
— В предместьях умирают люди, — коротко ответил главарь падальщиков. — Ещё вопросы?
— Не к тебе.
Сатана отошёл к прилавку, у которого Майор посадил пленного офицера, и наступил тому на ногу. Не на рану, гораздо ниже — Фредди не хотел, чтобы пленный потерял сознание от боли, — но всё равно чувствительно, заставил вскрикнуть.
— Жить хочешь?
В ответ услышал ожидаемое:
— Да.
Ослабил давление на ногу, показывая, что офицер не ошибся, но не отстранился, продолжая угрожающе нависать над пленным.
— Боксёр сказал, что прошлой ночью в предместьях похитили кучу детей. Зачем?
— Для суки, которая варила отраву. — Судя по всему, офицер не питал тёплых чувств к союзнице всесильного герцога. Впрочем, Сатана ещё не встречал тех, кто питал. Страшную красавицу Най уважали и боялись, но при этом — ненавидели.
— Отличная новость. — Однако тон Фредди не изменился, остался прежним, бесстрастным, резко контрастирующим со словами. — А теперь главный вопрос нашей короткой викторины: где дети?