— Интересная картина.
Знакомый голос слух режет.
Инстинкты срабатываю быстрее разума. Оборачиваюсь к лестнице и застываю.
Первым делом шрам вижу. Поблекший, выделяющийся на загорелом лице. Знакомый. Родной. После уже за карие глаза цепляюсь. Мужчина щуриться, злым взглядом на Игоря смотрит.
А я жадно смотрю, как Мира на Царя когда-то, будто каждую клеточку чужого тела запомнить пытаюсь. Изгиб губ, напряженность широких плеч.
— Интересная, — Игорь только сильнее меня к себе прижимает. — Не скажу, что рад тебя видеть, Клык.
— Руки убрал от Арины, пока я их тебе не оторвал.
Клык угрожает и делает шаг к нам. Привычным движением тянется к куртке, но обрывается. Видимо вспомнил, что с собой нет оружия.
— А ты рискни попробовать, — Игорь только сильнее разжигает злость Клыка. — В прошлый раз я тебе навалял.
— В прошлый раз меня отвлекли.
— Оправдывайся теперь.
— Папа!
Кира рушит весь момент их очередной схватки. Бросается к Клыку и радостно визжит, когда тот на руки подхватывает. Болтает ногами в воздухе, но не просит остановиться. Знает, что он так и сделает, а дочь слишком любит это развлечение.
— Шкодничала?
— Ага. И Алек тоже.
— Предательница.
Сын бурчит, но позволяет Клыку потрепать по выгоревшим волосам и прижать к себе.
— И мама шкодничала, — дочь сдаёт вообще всех. — Она кофе пила.
— Да ты что? Мама пользуется тем, что её наказать нельзя. Подожди, родишь мне близняшек и получишь сполна.
— Может это мальчики будут! — я упрямо отстаиваю своё мнение. Хочу сыновей. Таких, чтобы тоже на Клыка были похожи. — И как же ты меня накажешь?
Клык рядом, только ему слышно мои слова. Игорь уже отвлёк детей на себя, давая нам время побыть вдвоём. Поэтому я ни капли не смущаясь своего взгляда и слишком пошлого шёпота.
— Из постели не выпущу.
— Это обещание, а не угроза.
— Блять, малышка, — Клык прижимается ко мне сбоку, чтобы выпирающий живот не мешал. Коротко целует в шею. — Нельзя такое говорить изголодавшемуся мужчине.
— Изголодавшемуся? Две недели не виделись.
— Целых две. Пиздец как долго. Я скучал, Ариш.
— Я тоже скучала, К… Артём.
— Серьёзно? Столько лет не можешь запомнить моё имя?
— Клыков Артём, я всё помню, — провожу пальцами по едва заметной щетине. Касаюсь шрама и дрожу от этой близости. Кажется, будто с каждым днём только сильнее в чувствах грязну. — Хотя моя фамилия была более звучной.
— Ларина, — плюётся, но в глазах черти пляшут. — Худшая фамилия.
— Худшая разве не Харукан?
— Любая фамилия не подходит, если она не моя.
Сама тянусь за поцелуем. С ним не могу себя в руках держать. Любое время порознь, когда он по делам ездит, худшая пытка. Страшно представить, как бы я смогла жить дальше, если бы Вера тогда не спасла его.
Увидела его всего в крови, едва держащегося на ногах. Но он пришёл ко мне, потому что я отказывалась вставать. Вместо того, чтобы отлежаться, обо мне больше думал.
— Клыка больше нет. Всё.
— Я не понимаю. Клык…
— Артём. Я же назвал тебе своё имя. Артём, — повторяет. А я в него вжимаюсь. Вдыхаю родной запах, обхватываю руками. Так больно было его терять. Одной быть не страшно, страшно без него. — Я завязываю. Честно, без испытательного срока. Сегодня в два часа тридцать семь минут Клык умер. Все будут думать, что я мёртв.
— Уверен? Не пожалеешь через пять лет, что бросил всё из-за меня?
— Не из-за тебя, ради тебя. Нас.
Спустя три недели влюблённости я узнала его имя. Артём Клыков. У мужчины не пропала закалка и привычка оборачиваться. Остались жесткие нотки, но с этим я могла справиться. Я полюбила не идеал, а то, каким он был на самом деле. Без необходимой брони.
— Не жалеешь? — вдруг спрашиваю, пока ветер и руки Артёма ласкают лицо. — Что всё оставил?
— Ни капли, — и целует. Нежно, страстно. Каждый поцелуй неповторимый и нужный. У меня в животе, рядом с близнецами, лютуют бабочки. Рвут изнутри.
— Фу, ма, — Кира крутиться вокруг и дёргает за край платья. — Папа, не слюняв маму.
— Не мешайся, Кир, — Алек отводит сестру.
— Поцелуи это фу, Ал. Правда же.
— Я припомню ей, когда она на первое свидание пойдёт, — улыбается Клык и дарит ещё один поцелуй. — Игорь, ещё раз протянешь руки к моей жене…
— Протяну. Позволь напомнить, что это я сделал так, чтобы она стала твоей женой. Ты бы ещё несколько лет уговаривал. И я крёстный твоей дочери, побольше уважения.
— Крёстный, — мужчина хмуриться и отводит глаза. — Зверь мне до сих пор этого не простил.
— Сам виноват. Ты решил проверить, кто лучше Арину знает. Правда думал, что я её не изучил за столько лет?
Клык ничего не отвечает. Даже спустя столько времени в мыслях он остаётся Клыком. Сложно от привычки избавиться.
— Слушай, — начинает Артём, когда мы дома оказываемся. Я укладываюсь на кровати, протягивая уставшие ноги. А мужчина рядом ложиться, ладонью к животу прикасаясь. — Я тебе все свои тайны рассказал. Может всё-таки назовёшь имя отца Алека?
Я напрягаюсь, чувствуя, как всё внутри сжимается. Артём ни разу эту тему не поднимал. Только в ту ночь, когда Клык перестал существовать, а остался только мой Клыков Артём. Мы точно так же лежали на кровати, только я прижималась к мужчине и слушала рваное дыхание.
Один вопрос — один отказ.
Больше мы об этом не говорили, было неважно. Все мои чувства к тому человеку давно отступили.
— Я просто всё думаю, что если бы ты со мной так поступила, — в голосе застывшая обида. Вариант, что я могла сбежать с Кирой и не сказать, до сих пор тревожит его. — Я бы хотел знать. Я люблю Алека, он мой сын, без вариантов. Но я бы хотел знать, понимаешь?
— Понимаю. Он знает, Артём. Это ничего не меняет.
Оказалось, что он знал всё это время. Все пять лет, когда помогал мне всем и забирал сына на выходные. Данчик с самого начала не поверил в ту историю с клубом. Только он был таким же подростком, как и я, испугался ответственности и не стал говорить.
Как мог поддерживал и давал деньги, забирал сына на выходные и стал офигенным дядей. Думаю, если бы с самого начала он признал себя отцом, всё закончилось бы хуже. Яна бы не простила сама себе, что построила с ним отношения, когда из-за неё мы и расстались. Да и наши бы с Данчиком отношения скатились вниз из-за ссор и упрёков.
А так — всё идеально. Отец Алека — Клык, и плевать что показывают клеточки ДНК. В сыне от Данчика только любовь к роботам и сладкому.
— Этого я не знал, — Клык ближе прижимается. Долго молчит, от чего складка меж бровь вырисовывается. Яркое доказательство того, что он переживает о чём-то: — А слабо мне ещё одного сына родить?
— Значит, уже не отрицаешь, что будут мальчики?
— Нет, будут девочки. А сын потом. Через года два. Слабо?
— А если не получится? Какое желание загадаешь?
— Вернёмся в родной город? Не навсегда, просто погостим несколько месяцев. Я соскучился по нашим.
— Значит, либо сын, либо поездка домой? Я подумаю.
Подумаю и спрячу уже купленные билеты получше. Следующим летом мы полетим домой, всей семьёй. Но только в один конец. Хватит бежать от прошлого. А его слабо…
Что ж, пока Клыку рано знать, что УЗИ показало двух мальчиков.