Мы ехали по пыльным дорогам, и я чувствовал, как мой дорогой костюм медленно, но верно покрывается слоем пыли. Мой мозг, привыкший к идеальной чистоте и порядку, был в легком шоке. Но я не обращал внимания на эти мелочи. Я думал только о Люсе. О том, что я ей скажу. О том, как я объясню свою глупость.
— Папа, — прошепелявила Анютка, болтая ногами на пассажирском сиденье, — а Люся живет в таком же маленьком домике, как мы видели в плошлый раз?
— Наверное, мифутка, — ответил я, лавируя между ямами на дороге. — Главное, чтобы она там была. И чтобы простила нас.
Мы проехали несколько деревень, каждая из которых была похожа на картинку из учебника истории. Я останавливался у местных жителей, спрашивал у них про Люсю Петрову. Они смотрели на меня с таким недоумением, словно я спрашивал дорогу на Марс.
— Ой, да тут таких Люсек в каждом доме по три штуки! — сказала одна бабушка в цветастом платке, которая сидела на лавочке и вязала носок размером с валенок.
Я начинал отчаиваться. Мои поиски были похожи на поиск иголки в стоге сена. В очень, очень большом стоге сена, размером с небольшой район.
И тут, когда я уже начал думать, что это безнадежно, я увидел ее.
Она сидела на крыльце маленького домика с покосившимся забором и смотрела куда-то вдаль пустым, потерянным взглядом. Ее обычно румяные щеки были бледными, плечи поникли, и даже издалека было видно, что она плачет. Мое сердце буквально остановилось, а потом забилось с удвоенной силой.
Мое сердце сжалось от боли при виде ее страданий. Я медленно вышел из машины, стараясь не напугать ее внезапным появлением.
— Люся, — прошептал я, и мой голос прозвучал охрипшим от волнения.
Она вздрогнула, как будто ее ударило током. Подняла голову, и я увидел ее лицо. Ее глаза, эти огромные голубые блюдца, которые я так любил, были красными и опухшими от слез. Она посмотрела на меня, потом на выскакивающую из машины Анютку, потом снова на меня. В ее взгляде читались удивление, недоверие, боль и что-то еще, что я не мог расшифровать.
— Максим Игоревич? — прошептала она, и ее голос дрожал. — Вы... вы что здесь делаете? Как вы меня нашли?
— Я приехал за тобой, Люся, — сказал я, делая осторожный шаг к ней. Мой голос, к моему удивлению, прозвучал нежно, без привычных ноток сарказма или высокомерия. — За тобой и за нашей семьей.
Анютка, не обращая внимания на взрослые сложности, выскочила из машины и бросилась к Люсе с радостным криком.
— Люся! — воскликнула она, обнимая ее. — Я так скучала! Папа всю дологу говолил, что ты самая лучшая! И мы плиехали тебя спашать!
Люся обняла Анютку и заплакала еще сильнее. Но теперь в ее слезах было что-то другое – не только боль, но и облегчение.
Я подошел ближе и присел на корточки перед ней, чтобы быть на одном уровне.
— Люся, — сказал я, и мой голос дрожал от переполнявших меня эмоций, — я... я все понял. Лиза... То, что ты видела... это ничего не значило. Мы с ней разведены и сходиться я не собираюсь. Пусть едет в свой Лондон. Я... я люблю тебя, Люся. Безумно, безнадежно, навсегда.
Люся подняла на меня глаза, полные слез.
— Я... я видела, как вы целовались. И поняла, что я... что я никто. Что я просто наивная дура, которая поверила в сказку.
— Нет! — резко сказал я. — Не смей так говорить о себе. Ты не дура. Дурак – это я. Я, который позволил этой змее войти в нашу жизнь. Я, который не сказал тебе сразу, что люблю. Я, который чуть не потерял самое дорогое в своей жизни из-за собственной гордости.
Я взял ее за руки. Они были холодными и дрожали.
— Выходи за меня замуж, Люся, — сказал я, глядя прямо в ее глаза. — По-настоящему. Потому что ты сделала мою жизнь настоящей. Потому что рядом с тобой я не олигарх Максим Гром, а просто человек, который умеет быть счастливым.
Люся смотрела на меня, и в ее глазах медленно появлялась надежда.
— Но я же... я же толстая. Неуклюжая. Деревенская. Я не знаю, как себя вести в вашем мире.
Я улыбнулся.
— Ты не толстая – ты моя пышная фея! Ты добрая, искренняя, умеешь любить просто так. А я вредный, циничный и богатый. Идеальная пара, не находишь?
Анютка, которая внимательно слушала наш разговор, вдруг захлопала в ладоши.
— Ула! — воскликнула она. — Теперь мы точно будем мифутской семьей! И злая мама Лиза больше не велнется!
Я обнял Люсю, чувствуя, как она постепенно расслабляется в моих объятиях. Я нашел ее. Нашел свое счастье. В этой маленькой деревне, на крыльце покосившегося домика, в объятиях самой настоящей, самой прекрасной женщины на свете.
___________
Приглашаю вас в еще одну мою книгу, НОВИНОЧКУ.