— Доброе утро, Максим Игоревич! — пропела Люся, и ее голос был таким же свежим, как утренний воздух, полный запахов трав и цветов. — Я уже подоила Буренку! И собрала яйца! И покормила кур!
Я поперхнулся кофе, который оказался самым обычным растворимым, а не моим привычным эспрессо из зерен, собранных монахами в горах Ямайки. Подоила Буренку. Моя жена. Которая еще вчера была в белом платье, стоила как мой автомобиль, а сегодня с утра занималась сельскохозяйственными работами.
— Ты… ты доила корову? — пробурчал я, пытаясь переварить эту информацию..
Люся кивнула, ее щеки слегка покраснели от смущения, но в глазах читалась гордость.
— Ну да! А что такого? Я же с детства дою! Мама меня научила, когда мне было семь лет!
Ой, да разве ж это не чудо? Моя жена – доярка! Мой мозг, привыкший к тому, что женщины в моем окружении занимаются благотворительностью, шопингом на Рублевке и обсуждением последних коллекций модных дизайнеров, сейчас лихорадочно переваривал информацию о ручной дойке коров на рассвете. Это было… шокирующе. И, как ни странно… восхитительно.
Я решил попробовать себя в роли фермера. Ой, да разве ж это не комедия, достойная номинации на "Золотую малину"? Я, человек, который мог бы купить целую ферму, не моргнув глазом, теперь пытался доить корову размером с небольшой автомобиль. Буренка смотрела на меня с таким же недоумением, с каким я обычно смотрел на своих конкурентов, пытающихся понять мою бизнес-стратегию. Она, кажется, прекрасно понимала, что я – не ее обычный дояр, и относилась ко мне с тем же недоверием, с каким я отношусь к новым инвестиционным проектам.
— Ну, давай, Буренка, — пробурчал я, неловко хватаясь за то, за что никогда в жизни не думал, что буду хвататься. — Сотрудничаем. Я же олигарх! У меня есть деньги! Я могу купить тебя! И всех твоих родственников!
Мои пальцы, привыкшие к клавиатуре MacBook Pro и дорогим ручкам Montblanc, никак не могли справиться с этой, казалось бы, простой задачей. Каждое мое движение было неуклюжим, неуверенным, а Буренка явно теряла терпение, изредка поглядывая на меня так, словно думала: "И этот человек управляет компаниями?"
Буренка только фыркнула. И, кажется, даже усмехнулась. Я клянусь, в ее коровьих глазах читалось что-то похожее на насмешку.
Люся, которая наблюдала за моими потугами, сдерживая смех изо всех сил, чуть не лопнула от веселья.
— Ой, Максим Игоревич, да вы же не так! Надо же нежно! Ласково! Корова – она живая, она чувствует! Вот так!
Она все еще называла меня Максимом Игоревичем и на «вы»…только ночью говорила «ты»…только ночью шептала мое имя.
Она показала мне, как это делается. Ее движения были такими легкими, такими естественными, словно она танцевала какой-то особый танец. Молоко лилось тонкой струйкой в ведро, создавая ритмичный звук, почти музыкальный.
— Ясно, — пробурчал я, пытаясь сохранить остатки своей вредности и делового авторитета. — Значит, теперь я еще и ученик доярки. Моя жизнь превратилась в бесконечный квест на выживание в альтернативной реальности.
Потом мы пошли на речку. Ой, да разве ж это не приключение для человека моего социального статуса? Я, человек, который привык к бассейнам с подогревом, гидромассажем и системой очистки воды лучше, чем в космических кораблях, к джакузи с панорамным видом на Москву, теперь сидел на берегу самой обычной реки, пытаясь поймать рыбу удочкой, которая выглядела как музейный экспонат. Моя удочка, которую мне торжественно вручил дедушка Люси с наставлениями о терпении и мудрости, была похожа на палку с веревкой, найденную в сарае.
— Ну, клюй, рыба! — прорычал я, неотрывно глядя на поплавок, который упорно не двигался уже полчаса. — Рыбаааа. Давай!
Рыба, кажется, была в курсе моих финансовых возможностей, но совершенно их игнорировала. Или, возможно, у местной рыбы были свои принципы относительно олигархов.
Люся, тем временем, сидела рядом на старом пледе, напевая какую-то деревенскую песню, и ее голос был таким же чистым и прозрачным, как вода в реке. Она распустила волосы, и они развевались на легком ветерке, солнце играло в них золотыми бликами. В этот момент она была прекрасна той естественной, неподдельной красотой, которую не купишь ни в одном салоне красоты.
Анютка-мифутка плескалась в воде на мелководье, в нарукавниках и жилетке, гоняясь за лягушками и смеясь таким искренним детским смехом, что даже мое каменное сердце бизнесмена оттаивало. Люся от нее глаз не отводила.
— Папа, — прошепелявила она, выбираясь из воды вся мокрая и счастливая, — а ты поймал шырую рыбу? Или она тебя перехитрила?