Кейт улыбнулась шутке старого повара и подумала об уставшем Джоне. Ей он казался неким сильным и добрым сказочным героем, которому не страшны ни вода, ни огонь, ни медные трубы. И то, что ковбой, не особо размышляя, согласился взять на себя ответственность за сиротку, а потом еще и на ее безумную затею ради блага малыша, лишь подтверждало первое впечатление Кейт о Джоне.
— А где комната мальчика?
— Да здесь, рядом. — Кок неопределенно махнул рукой в направлении коридора, затем направился к выходу. — Ты располагайся, дочка, будь как дома. Здесь тебя никто не обидит, а если кто посмеет, ты только дай мне знать, я злодея в порошок сотру. А мне надо в кухню поспешить, а то у меня пирог пригорит. — Он выплыл из комнаты, но не прошло и секунды, как его голова снова появилась в дверном проеме. — А какой твой любимый пирог?
— Яблочный.
— Ха, яблочный. Я так и знал. Как тебе это, а? Именно сегодня я сделал яблочный пирог.
Кейт улыбнулась, глядя, как старый повар исчезает за дверью. Хорошо, что у нее такое тонкое обоняние, и она почувствовала запах печеных яблок и корицы сразу, как только вошла в дом.
Хотя ей безумно хотелось сразу отправиться на прогулку по окрестностям, она решила сначала проверить Марка. Когда она оставила его вчера, он мирно спал на руках Джона. Но с тех пор прошло уже немало времени, и малыш наверняка проголодался.
Выйдя в коридор, она постояла некоторое время в нерешительности, не зная, за какую дверь заглянуть. Наконец, решившись, она осторожно приоткрыла ближайшую дверь справа.
Первое, что ей бросилось в глаза, это огромная кровать, которая доминировала над всем в комнате. Кровать эта была так велика, что Кейт не сразу заметила, что на ней кто-то лежит. И каково же было ее удивление, когда она поняла, что занята кровать ни кем иным, как хозяином дома, мирно спящим, раскинувшись на простынях. Первым порывом Кейт было тут же ретироваться, но она не могла пошевелиться, не могла оторвать взгляда от спящего Джона. Его длинные черные волосы живописно разметались по подушке. Но больше всего внимание Кейт привлекли его губы. Яркие, с жестким изгибом и чуть приоткрытые, словно он приглашал ее к долгому поцелую. От волнения у Кейт задрожали ноги. В этом было что-то от подглядывания. Да, собственно, не что-то. Это и было самым натуральным бессовестным подглядыванием, но девушка ничего не могла с собой поделать.
Боже, как он хорош. Еще лучше, чем тогда, на стадионе, когда она первый раз в жизни ощутила вкус его поцелуя. Конечно, он не помнит этого эпизода. Ведь это было так давно, да и для него, героя матча, внимание девушек было естественным. Но для нее… для нее это было событием, повлиявшим на всю ее последующую жизнь.
Она вспомнила череду сменяющихся друг за другом сиротских приютов… Долгие годы образ Джона был единственным, что держало юную Кейт Эйер на плаву в том унылом мире, в котором она жила. В каждом новом детдоме девочка запиралась в каком-нибудь закутке и представляла себе, как отважный Джон Рассел приходит за ней. Наконец-то у нее появился кто-то, кого она могла любить вечно. Это было самое замечательное в ее фантазиях, ведь для того, чтобы мечтать, не надо спрашивать разрешения своего кумира. А кроме того, ей приходилось расставаться с местом, к которому она привыкала, с людьми, с которыми успела сдружиться, но никогда ей не приходилось расставаться со своим возлюбленным, он всегда был с ней. Сейчас, много лет спустя, ее детские фантазии бумерангом возвращались из прошлого, неся с собой тепло и какую-то щемящую нежность.
Ей захотелось подойти к нему, лечь рядом, прижаться своими губами к его губам и снова почувствовать это волшебство… И если бы маленький Марк не выбрал этот самый момент, чтобы проснуться и раскричаться на весь дом, она, возможно, не удержалась бы и сделала то, о чем мечтала.
Кейт пришла в чувство и ринулась к двери, но прежде, чем она переступила порог, Джон проснулся, и его заспанные глаза поймали ее в прицел.
Сквозь глубокую дрему Джон услышал плач малыша. Ребенок! Марку нужна его помощь. Нужно заставить себя встать и пойти к мальчику. Но сначала надо разлепить глаза. Первое, что он увидел мутным взглядом, была женщина.
Да они что, с ума посходили? Весь мир против него. Плачущие младенцы. Какие-то женщины в его спальне. Какого черта им всем от него нужно?
Джон в полузабытьи свесил ноги с постели и стукнулся о ножку кровати. Боль в ушибленном пальце вспышкой пронзила тело, и он окончательно пришел в себя.