Пока мы шли по проходу, на нас все пялились. Камеры системы безопасности и все, кто «зависал» в библиотеке по тому или иному поводу. За неимением лишнего времени я сюда редко наведывалась, заходила только в центральный зал, где мне выдали список и помогли закачать все необходимое себе на тапет, но сейчас поразилась. Заполнена она была если не на сто процентов, то очень близко к тому. Казалось, что если свободные места и остались, то где-то очень далеко.
— Удивлена? — спросил К’ярд.
Похоже, пока я пялилась на всех, а все пялились на нас, он пялился на меня.
— Немного.
— Считала, что все въерхи ходят сюда исключительно протирать штаны и юбки?
— Не все, — сказала я. — Избранные.
И уселась на стул, не дожидаясь особого распоряжения.
— Показывай, что ты нашел, — кивнула на тапет.
Поскольку на нас продолжали пялиться (я буквально почувствовала покалывающие спину, лицо и руки иголочки взглядов), вскинула голову:
— Народ, я действительно здесь. Действительно с Лайтнером К’ярдом, но больше ничего интересного вы не увидите. Возвращайтесь к своим занятиям, всем спасибо за внимание.
Вернулись, кстати. По крайней мере, глазеть перестали, зато возникла другая проблема. Эта проблема предавалась безудержному веселью, прикрыв ладонью лицо. Выражаясь иными словами, К’ярд даже не пытался сдерживать смех, из-за чего трясся чуть ли не вместе со стулом.
— Как закончишь, говори. Займемся делом.
К’ярд поперхнулся и прокашлялся.
— Как скажешь, синеглазка.
Его плечи снова затряслись.
Откинувшись на спинку стула, я сложила руки на груди.
— В столовой дают что-то такое, о чем я не знаю?
Он покачал головой.
— Прости. Давай займемся делом, или как ты там сказала.
Планшет снимался с базы исключительно по карте, и Лайтнер провел своей по сканеру. После чего положил его на стол между нами:
— Значит, так. Список литературы у нас начинается с общедоступной «Затерянной в океане» и заканчивается вот этими архивами, которые нужно искать даже не в Кэйпдоре…
«Затерянная в океане» представляла собой краткую историю возникновения и исчезновения популяции океанских бабочек, а не фантастический роман о том, как из вод вышла дева морская и полюбила сухопутного правителя.
— Что ты вообще знаешь о раг’аэне?
Задумавшись, выпала в реальность от голоса К’ярда.
— Знаю, что она существовала очень давно, и что обитала исключительно на глубине. Однажды раг’аэны доверились обитателям суши и подошли к побережью, а те, воспользовавшись их доверчивостью, принялись их безжалостно уничтожать. Из их плавников делали наконечники стрел и оружие, мясо употребляли в пищу. После такой попытки «подружиться» раг’аэны ушли в море и больше никогда не появлялись у побережья. Разве что в сезон штормов, потому что когда вода еще не была под запретом, никто в здравом уме не рискнул бы сунуться на берет во время шторма.
Я замолчала, потому что К’ярд пристально смотрел на меня.
— Не так уж мало ты знаешь.
— Считал, что все люди здесь оказались исключительно благодаря «Калейдоскопу»? — вернула ему его же шпильку.
— Только избранные, — хмыкнул он.
Надо же! Какая хорошая у него память.
— Знаешь про них что-то еще? — поинтересовался К’ярд.
— Раг’аэны не приходят поодиночке. Долгие годы считалось, что их появление — предзнаменование несчастья, отчасти так оно и было, потому что шторма очень часто оставляли после себя страшные разрушения.
Он кивнул.
— Приходят. Если ранены.
Теперь уже брови вскинула я.
— Раненая раг’аэна ухолит как можно дальше от стаи, — пояснил К’ярд, — чтобы не привлечь своей кровью к семье глубоководных хищников. И чаще всего погибает. У побережья.
— А если…
— А если выживает, то потом погибает так или иначе. Потому что раг’аэны долго не задерживаются на одном месте, и найти свою семью она больше не может.
— Жестоко, — сказала я.
— Жестоко, — подтвердил К’ярд и подтянул тапет поближе. — Смотри, предлагаю начать с истории возникновения вида. Бот тут есть список литературы, в котором, если закопаться поглубже, можно найти много всего интересного.
Я подалась вперед, и тут же об этом пожалела. Потому что смотреть мне надо было на дисплей тапета, в крайнем случае — по сторонам, но никак не на профиль К’ярда, который продолжал говорить, и уж совершенно точно не на его губы. Такие же резкие, как и он весь.
Едхова жесть!
Уже не помню, где я подцепила это ругательство, но именно оно всплыло у меня в голове в тот самый момент, когда я поняла, куда пялюсь. После чего мои щеки стали бывшего цвета моих волос, который пытался пробиться корешками из-под устроенной на моей голове голубизны.