Бакстоун присвистнул. Кэролайн уставилась на противоположную стену. Веер в ее руках замер.
– В самом деле? – спросила она. – Почему?
– Вроде бы, мэм, Дик оказался пэром. Это истинная правда! Поскольку он джентльмен и убил на дуэли другого джентльмена, теперь его могут судить только в палате лордов!
Пьяный гость вновь смачно всхрапнул.
– Пэр, – пробормотала Кэролайн. – И какой же у него титул?
Бакстоун в гневе сжал кулак. Это произошло впервые.
– Не знаю, мэм, – пожал плечами Красноносый. – Я услышал об этом, так как был в кабинете шерифа, когда меня послали с сообщением к главному надзирателю. – Он повернулся к Бакстоуну: – Что скажете, сэр?
– Я не верю, – коротко отозвался Бакстоун.
– Но, сэр, это истинная правда!
– Я не верю, – тем же скучным тоном повторил Бакстоун. – Убирайтесь отсюда.
– Пожалуйста, успокойтесь, Джек, – вмешалась Кэролайн. – Конечно, этот добрый человек принес скверные новости. И все же я нахожу их не такими уж страшными. По какой-то странной причине, – она прижала пальцы к вискам, – наш Ричард Даруэнт привлекает меня.
Бакстоун сделал резкий жест. Красноносый, наблюдая за ним, понял, что все его надежды на очередную полукрону или какие-либо чаевые превращаются в ничто. Выходит, он зря чуть не задохнулся!
– Прошу прощения, мэм, – отозвался надзиратель, – но Даруэнт думает о вас куда хуже.
– О чем вы? – удивилась Кэролайн.
– Когда я менее получаса тому назад проводил ординария – преподобного мистера Коттона – назад в камеру, с Даруэнтом разговаривал его стервятник.
– Под стервятником вы подразумеваете адвоката? Что же он говорил?
– «Может быть, есть человек, который с вами дурно обошелся? – спросил у него стервятник. – Которого вы ненавидите душой и сердцем?»
Подойдя к скамье у стены, Бакстоун подобрал свой хлыст, повернулся и шагнул вперед.
– И что же ответил Даруэнт? – допытывалась Кэролайн.
– Ничего, мэм. Но даже у самых отчаянных парней, идущих на виселицу, я не видел такого взгляда, как у него.
И надзиратель направился к лестнице.
Бакстоун бросил хлыст на стол среди тарелок. Мистер Джемми Флетчер издал могучий храп, шевельнулся и соскользнул со стула на пол, словно труп.
Глава 6
Слушающая болтовню прекрасных дам
Описанные выше события происходили утром 22 июня. В четверг 21 июля отмщение начало быстро осуществляться.
Кое-где оно было крупномасштабным. Корабль его величества «Беллерофонт», оснащенный семьюдесятью четырьмя пушками и стоявший на якоре неподалеку от Рошфора во Франции, отбыл в Англию, а оттуда -в дальние края, имея на борту пассажира – маленького толстого человечка в зеленом сюртуке и белых бриджах. В судовом журнале в графе «Имя» капитан Мейтленд вписал «Наполеон Бонапарт», а в графе «Занятие» поставил четыре восклицательных знака, в чем можно убедиться в Хранилище государственных архивов.
В другом месте отмщение происходило с куда меньшим размахом. Его сиятельство маркиз Даруэнт спустя два часа после полного оправдания в суде палаты лордов сидел в своей коляске на углу Пикадилли и Сент-Джеймс-стрит напротив сапожной мастерской Хоби.
На запятках открытой темно-красной коляски не было лакея, а на козлах сидел кучер в простой ливрее. Даруэнт старался выглядеть спокойным и не дрожать от волнения, глотая воздух свободы.
После тридцатидневного заключения в чистой и просторной камере он привык к новой одежде, хотя ему и мешал галстук. Раны зажили, а пища и отдых наполнили худощавое тело былой энергией.
Чисто выбритый, в новых шелковых рубашках, Даруэнт наслаждался прогулками в государственном секторе Ньюгейта. Он возобновил упражнения с саблей, чей прямой обоюдоострый клинок рассекал воздух так быстро, что, казалось, оставлял на нем замысловатые рисунки.
А затем состоялся суд пэров.
Так как правосудие совершило промах в уголовном суде, власти не допустили никакой огласки. По крайней мере, так считали они сами и Даруэнт. Вышедшему на свободу заключенному оставалось только удивляться, что его именуют милордом.
Но Даруэнт забыл, что изящные ушки дам, падких на скандалы, не упускают ничего. Сплетни разрастались и множились. Вся история не была известна никому, но все знали или делали вид, что знают какие-то ее обрывки. Она выглядела, подобно «Чайльд Гарольду»[51], настолько романтичной и насыщенной эмоциями, что разговоры о ней за чашкой чая не прекращались по всему Чарринг-Кросс – от Хартфорд-Хаус до Нортамберленд-Хаус.
– На последней неделе июня Джемми Флетчер посетил его в государственном секторе Ньюгейта, – сообщила леди Джерси (не следует путать ее с бывшей любовницей регента), смуглая красавица, похожая на театральную трагическую королеву. – И, как только Джемми узнал, что он там! Джемми говорит, он почти красив.
– Совсем как в романе! – задумчиво пробормотала леди Каслри, супруга военного министра.
– А как же Кэролайн? – допытывалась леди Сефтон.
Стало известно, что Кэролайн Росс, ныне маркиза Даруэнт, 22 июня отбыла в Брайтон.
– Говорят, он изнемогает от любви к ней, – заметила леди Джерси. – И я уверена, что Кэролайн тоже влюблена в него. Но она не желает в этом признаться и кидается щетками в бедняжку Мег.
– Значит, он любит Кэролайн? – мечтательно промолвила леди Каслри. – Как забавно! Но Кэролайн вряд ли платит ему тем же. Она всегда казалась… ну…
– Фи, дорогая моя! Вы не должны так говорить!
– Я хотела сказать, она всегда казалась синим чулком.
– Как романтично! – томно произнесла леди Сефтон. – Конечно, лорд Даруэнт должен получить билет?
Леди Сефтон имела в виду пригласительный билет в «Олмакс» – просторный танцевальный зал с зеркалами и оркестром, подвешенным в огромной плетеной корзине. Эти три дамы, вместе с леди Каупер, миссис Драммонд Бэррелл и княгиней Эстерхази, были его патронессами. Они управляли «Олмаксом» с таким высокомерием, что даже герцог Веллингтон, прибывший однажды вечером в брюках вместо официальных черных панталон и чулок, получил от ворот поворот.
Многие были готовы перерезать себе горло за пригласительный билет в «Олмакс» и потом ходить туда на танцы в качестве трупов.
– Билет у него должен быть, – согласилась леди Джерси. – Достаточно одного его имени…
– Не говоря о прочем, – пробормотала леди Каслри.
Леди Сефтон деликатно кашлянула.
– Но если бедняга все еще в тюрьме, – воскликнула она, – куда же посылать ему пригласительный билет?
– Дорогая моя, – отозвалась леди Джерси, – его рекомендовали в клуб «Уайте» Джемми Флетчер и Уилл Элванли…[52] Хотя есть более удобный адрес. Для молодого человека заказана комната в отеле «Стивене». Это подойдет лучше всего.
Пригласительный билет был отправлен, но Ричард Даруэнт еще не видел его.
Он сидел в красной коляске, стоящей на углу Пикадилли и Сент-Джеймс-стрит, понятия не имея о том, что дамская болтовня сделала его знаменитым.
Мимо проезжали кареты и повозки, гарцевали щеголеватые всадники. Стекла витрин сверкали на солнце. Леди в шляпах с красными, зелеными и голубыми перьями входили в магазины и выходили на улицу.
Даруэнту казалось, будто он все видит впервые. Ему с трудом удавалось усидеть на месте.
Впереди остановился наемный экипаж. Из него вылез толстый, умеренно трезвый мистер Малберри и заплатил вознице.
– Следите за собой, Дик! – предупредил он, подойдя к красной коляске.
– В чем дело, Малберри?
– Я всего лишь дотронулся до вашей руки, а вы резко повернулись и оскалились, как…
– Неужели? – Даруэнт провел рукой по лбу. – Простите, я задумался. В конце концов, меня освободили всего два часа назад.
Малберри, стоя у коляски, поздравил его.
– Я не мог при этом присутствовать, но знал, что так и будет.