- Об этом не мне судить, - ответила она мягко. Поклонники действительно отступили. Но она видела, что он злится, и это доставляло ей удовольствие.
- Тот молодой человек, что подходил к вам, - продолжал Клайв, - сэр Джон, кажется...
- Вы недовольны, что я его отослала? - спросила Этель, протягивая ему руку. - Слышите, музыка! Давайте повальсируем. Неужто же вы не знаете, что стучались не в мою дверь? - произнесла она и заглянула ему в лицо просто и ласково, как в былые дни. Она победительницей закружилась с ним по зале, затмевая остальных красавиц; она хорошела с каждым туром вальса - румянец заливал ее щеки, глаза сверкали все ярче. Лишь когда смолкла музыка, она села на место, тяжело дыша и сияя улыбкой, - вот такой же мне запомнилась Тальони после своего триумфального pas seul {Сольного номера (франц.).} (господи, это было тысячу лет назад!). Этель кивком поблагодарила Клайва. Казалось, между ними наступило полное примирение. Как раз под конец вальса в залу вошла леди Кью; увидев кавалера Этель, она нахмурилась. Но в ответ на ее упреки, внучка только пожала своими прекрасными плечиками, глянула так, точно хотела сказать: "Je le veux" {Мне так угодно (франц.).}, - и, подав бабушке руку, с покровительственным видом увела ее прочь.
Наперсник Клайва с превеликим любопытством наблюдал происходившую между ними сцену и вальс, коим было отпраздновано их примирение. Признаюсь вам, что это лукавое юное создание уже несколько месяцев было предметом моих наблюдений, и я любовался ею, как любуются в зоологическом саду красивой пантерой с горящими глазами, лоснящейся шкурой и грациозными линиями тела, такой стремительной и ловкой в прыжке.
Сказать по чести, я не видывал более ослепительной юной кокетки, чем была мисс Ньюком во второй свой сезон. В первый год, будучи невестою лорда Кью, она, очевидно, вела себя сдержанней и спокойней. К тому же в тот год мисс Ньюком выезжала с маменькой, которой, за исключением отдельных маленьких капризов, всегда была послушна и неизменно готова повиноваться. Когда же в качестве дуэньи при ней оказалась графиня Кью, для девушки, очевидно, стало просто забавой изводить старуху, и она пускалась танцевать с самыми младшими сыновьями, лишь бы позлить бабушку. Вот почему бедняжка юный Кабли (который имел две сотни содержания в год плюс еще восемьдесят в казначействе с ежегодной прибавкой в пять фунтов) всерьез решил, будто Этель в него влюбилась, и совещался с другими молодыми клерками на Даунинг-стрит, достанет ли двухсот восьмидесяти фунтов, а годом позже - двухсот восьмидесяти пяти, чтобы вести дом. Юный Тэнди из Темпла, младший сын лорда Скибберина (того, что какое-то время поддерживал в парламенте ирландских католиков) тоже был сражен в самое сердце и не раз среди ночи, когда мы брели с ним после бала в другой конец города, развлекал меня излияниями восторга и пылких чувств к мисс Ньюком.
- Если вы так влюблены " нее, почему не сватаетесь? - спросил я у мистера Тэнди.
- Ишь что выдумали! К ней свататься все равно что к русской царевне! вскричал юный Тэнди. - Она красива, обворожительна, остроумна. А глаза никогда таких не видел! Они сводят меня с ума, да-да! - воскликнул Тэнди, хлопая себя по жилету, когда мы проходили под аркой Темпл-Бара. - Только ведь такой отчаянной кокетки свет не видывал со времен Клеопатры Египетской!
Нечто подобное думалось и мне, когда я наблюдал за тем, что происходило между Клайвом и Этель, признаюсь, не без некоторого восхищения девушкой, которая крутила кузеном, как хотела. По окончании вальса я поздравил его с успехом. Заграничные балы сделали из него заправского танцора.
- А что до твоей дамы - смотреть на нее просто наслаждение, - продолжал я. - Очень люблю наблюдать, как танцует мисс Ньюком. После Тальони никто не доставлял мне большего удовольствия. Взгляни, как она выходит, вскинув головку и выставив вперед ножку. Ну, и счастливчик этот лорд Бастингтон!
- Ты злишься, потому что она тебя не заметила, - проворчал Клайв. Помнишь, сам говорил, что она не заметила тебя или просто забыла. Твое тщеславие уязвлено, вот ты и трунишь.
- Может ли мисс Ньюком помнить всех представленных ей мужчин, - отвечал его собеседник. - Прошлый год она разговаривала со мной, потому что хотела узнать о тебе. А вот нынче что-то не разговаривает, - видно, ты ее больше не занимаешь.
- Да ну тебя к черту, Пен! - вскричал Клайв, как школьник, которого задирают.
- Она притворяется, будто не смотрит на нас и всецело поглощена беседой с душкой Бастингтоном. Воображаю этот восхитительный обмен благородными мыслями! В действительности же она следит за нами и знает, что мы сейчас говорим о ней. Если ты когда-нибудь женишься на ней (что, конечно, было бы величайшей глупостью, Клайв), я потеряю в тебе друга. Ты непременно расскажешь ей, какого я о ней мнения, и она велит тебе раздружиться со мной. - Клайв в мрачном раздумье слушал то, что продолжал говорить его собеседник: - Да, она кокетка. Это у нее в природе. Она старается покорить каждого, кто к ней подойдет. Она должна отдышаться от вальса и вот притворяется, будто слушает этого беднягу Бастингтона; он тоже малость запыхался, но пыжится изо всех сил, чтобы только быть ей приятным. С каким обворожительным видом она его слушает! Глаза стали даже какие-то лучезарные.
- Что, что?.. - переспросил Клайв, встрепенувшись.
Я не понял, от чего он встрепенулся, да и не стал ломать над этим голову, полагая, что юноша, наверно, витал в любовных грезах. А вечер шел своим чередом, и Клайв не покинул бала, покуда не уехала мисс Ньюком с графиней Кью. Я не видел, чтобы кузен и куаииа в тот вечер еще как-нибудь общались. Помнится, капитан Крэкторп проводил барышню до кареты; сэру Джону Фобсби выпало счастье вести под руку старую графиню и тащить ее розовую сумку с шалями, накидками и прочими вещами, украшенную графской короной и монограммами ее сиятельства. Возможно, Клайв сделал шаг, чтобы подойти к ним, но мисс Ньюком предостерегающе подняла пальчик, и он остался на месте.
Клайв и двое его друзей из Лемб-Корта условились отправиться в следующую субботу обедать в Гринвич, однако утром упомянутого дня пришла от него записка, извещавшая нас, что он должен навестить свою тетку мисс Ханимен и потому просит его извинить. Суббота - день отдыха у джентльменов нашей профессии. Мы уже успели пригласить Ф. Бейхема, эсквайра, в надежде хорошенько повеселиться и не желали лишаться удовольствия из-за отсутствия нашего юного римлянина. Итак, мы втроем отправились пораньше на станцию у Лондонского моста с намерением погулять до обеда в Гринвичском парке. И должно же было так случиться, что как раз в это время к платформе на Брайтон подкатила коляска графини Кью, и из нее вышла мисс Этель в сопровождении служанки.