В этом письменном интервью Геринг заявляет: «Как представитель системы управления, введенной Гитлером, я готов к тому, чтобы быть осужденным Международным трибуналом. Я считаю неправильным поведение некоторых высших чиновников, заявляющих теперь, что они никогда не были настоящими нацистами. С 1942 года к власти все больше и больше продвигались радикалы, руководимые Гиммлером и Борманом, я же отходил на задний план. Не потому, что я спорил с Гитлером, но потому, что я потерял место, которое занимал ранее. Я имею полнейшее и неограниченное доверие к членам военного трибунала. Председатель ведет заседания примерным образом и показывает, что он стоит выше партий. Это, конечно, не меняет того факта, что суд сконструирован односторонне, так как он состоит только из представителей победивших стран. От действительно Международного трибунала я ожидал бы, чтобы в его состав были включены и представители нейтральных и побежденных государств.
Это было бы справедливее. Но так как суд уже огласил свою точку зрения по этому вопросу, я склоняюсь перед его решением.
Имеется много свидетелей, которые могут подтвердить, что я никогда не хотел наступательной войны и стремился ей воспрепятствовать. Мы все учили в школе старую латинскую пословицу: «Кто хочет мира, должен готовиться к войне». Президент Трумэн также утверждал, что США должны быть сильны в военном отношении».
На вопрос о том, означает ли его оживленное кивание головой в некоторые моменты судебного следствия признание им точности доказательственного материала, Геринг заявил: «Если я киваю головой, то это означает мое согласие с содержанием приводимого доказательства. Я, например, не отрицаю своей работы по вооружению, но отрицаю обвинения в том, что я готовился именно к агрессивной войне. Я только вооружался, так как был убежден, что народ лишь тогда будет силен, если будет иметь сильное войско».
На вопрос, стал ли бы Геринг проводить «фюрерпринцип», если бы он теперь мог все начать снова, он заявил:
«Некоторые вещи я бы изменил. В остальном я думаю, что фюрерпринцип и национал-социализм являлись единственным выходом для Германии».
Относительно кинофильма о концентрационных лагерях Геринг сказал: «Как и все, я ужаснулся. Ясно, что я вводил такие лагеря вовсе не для этой цели. Я стремился к тому, чтобы перевоспитать политических упрямцев и поставить их на рельсы национал-социализма. С 1934 года руководство лагерями перешло к Гиммлеру, который из осторожности держал нас всех вдали от этого. Так что я не имею никакого понятия об этих ужасах».
На вопрос относительно своей антиеврейской политики Геринг заявил: «Я никогда не соглашался с формами и масштабом проводимого в Германии антисемитизма. Я никогда не имел в виду совершенно лишать евреев собственности. Я, по возможности, пытался препятствовать грубой несправедливости. В качестве примера я хотел бы привести случай с Лео Блехом» (дирижер оркестра государственной оперы. — Прим. авт.).
Опубликование так называемого интервью с подсудимым при посредничестве адвоката вызвало протест комитета обвинителей и явилось предметом специального обсуждения трибунала, который принял по этому поводу следующее решение (из стенограммы заседания Международного военного трибунала от 17 декабря 1945 г.):
Председатель: Я должен сделать объявление.
Внимание трибунала привлечено опубликованием прессой так называемых интервью с некоторыми из подсудимых по настоящему делу, переданных в прессу через посредство их защитников.
Трибунал считает необходимым с максимальной ясностью заявить, что подобные действия не могут быть и не будут допущены.
Поэтому защитники предупреждаются, что они должны в максимальной мере соблюдать свой профессиональный долг в подобных случаях и не использовать предоставляющихся им возможностей непосредственного общения со своими подзащитными для посредничества между подсудимыми и прессой, и что они также должны соблюдать величайшую профессиональную осторожность в том, чтобы делать какие-либо заявления от собственного имени.
Трибунал признает, что в процессе, подобном настоящему, в котором заинтересовано общественное мнение всего мира, чрезвычайно важным является то, чтобы все участники процесса, независимо от того, в качестве кого они в нем принимают участие, знали о своей ответственности за то, чтобы не делать ничего, способного нанести ущерб должному ведению судебного разбирательства.